Сибирские огни, 1935, № 5

78 1111111!11111111Н1!Н1111М11Н! 1Щ Н. ЕМЕЛЬЯНОВА не допускает предательства. «Переходы» и «лазы», «катушки» и «коньки» — все слова, обозначающие почти воздушный путь туриста по великолепному, нагромождению гранитных кубов, имели в себе что-то теплое, мальчишески-задорное и приветливое. (Наташа улыбнулась, вспомнив смешные сокращения имен. Так, смотритель Столбов звался «Михвас», а ботаник городского музея, тот, что был директором заповедника, — «заповедующий». И в этом городе. .. —- Мама, иди же! — кричала Таня. — Я все зову, зову! Дядя Адоньев чай принес. Наташа вошла в вагон. — Вот, друзья, это все — енисейское, душистое, крепкое, здо- ровое, красивое. .. и вкусное. Товарищ Адоньев, сегодня вы у меня в гостях в Красноярске. Таня, принимай гостей. Зови товарища Евстра- това, — он все еще орехи покупает. Во время завтрака тронулся поезд и медленно пошел на под'ем к Бугачу. Потом Наташа забралась на верхнюю полку и отдалась воспоминаниям. ...Это наступало ежегодно. Ручейки нарождались под плотным грязным снегом и выходили на свет, словно умытые. Еще не было нигде ни травинки, а уже пробуждалась жизнь в кухне на полке, в укутанных дольках чеснока и лука. -Картофель морщился в подполье и выпускал белые толстые ростки. Морковь буйно кидалась в зелень. На Енисее трещал лед и старые люди говорили: «Щука хвостом лед разбивает». Весь мир менялся. Ширился день, захватывая серые утренние часы и вечерние сумерки. Наконец, начинало звенеть само небо: над домом пролетали гуси, «азары, журавли. .. — Затосковала, перелетная? — спрашивал Алексей. А Наташа обдумывала, как в это лето отвезет она Таню к отцу на Алтай, там же будет работать у подножия Белухи, потом в сен- тябре — обратно... В двадцать девятом году вышло так, что отец Наташи уехал с Алтая на Кавказ, и так далеко Наташа не успела бы увезти Таню. — Оставь мне девочку, — попросил Алексей. — Я возьму ее с собой в лагерь. Поживем с ней в палатке. Замечательно будет. Наташа задумалась. Лагерь стоял на сухом открытом берегу Енисея, под тополями. — Хорошо, — оказал она. — Только одну купаться не пускай. И уехала в Майское белогорье. 14 июля, в хороший ясный день экспедиция спускалась на плоту по Енисею в Красноярск. Под железнодорожный мост плыть было нельзя без спроса. Наташа поднялась на мост и показала молодому командиру, начальнику мостовой охраны, свои документы. — Плывите, — разрешил тот, и плот медленно пошел во второй от городской стороны пролет. Но плотовщик Стойчиков, худенький атаричок, немного не рассчитал. Плот чуть не налетел на остров, а потом попал в тихое течение и только к концу дня медленно при- стал у красноярского берега. Был уже вечер, когда Наташа пришла в лагерь. По желтой до- рожке под тополями бежал ей навстречу шустрый мальчишка, —- она едва узнала в нем Таню, стриженую и загорелую. Алексей мягко и радостно улыбался. Вечер пришел из-за дальних сопок и лег темной тенью на тихую речную гладь. За Енисеем, в дальнем селе Ладейки, где Петр I, говорят, велел «ладьи ладить», белой свечей вытянулась колокольня. Прошел по аллее знакомый командир, поздоровался и спросил: