Сибирские огни, 1935, № 5

ПОВЕСТЬ О РОДНЫХ И ЗНАКОМЫХ IlilllliipillIlllillllllM 77 пересеченной бровью. От изломанной этой брови казалось, что он все время удивляется и подмигивает. — А теперь ты мне ответь, —с про с ил Адоньев бригадира, — вот, гляжу я на Иркутск — как этот город расширился! Ангара тут опре- деляет ему границу, а там куда он пойдет? — Об этом не скажу. — Я давно наблюдаю, — как это все перестраивается. Каменный город растет, и это мне всегда очень интересно. Вот на что ты, Та- ня, обратишь внимание, когда приедешь в Москву? Раньше, ведь, говорили: в Москве церквей! Иван Великий да Кремлевские соборы, да Василий Блаженный, — ведь их сорок сороков было, церквей-го. А теперь? Каков образ расширения Москвы, Таня? Ну-ка! — Не знаю, дядя Адоньев, — сказала Таня. — А вот и вы мне скажите, — читаю вот книгу про «трех толстяков». Это кто там та- кой «лорд канцеляр»? Весело становится в вагоне: смеются Евстратов и Наташа, и ста- рик Адоньев, и даже, не совсем понимая, в чем дело, смеется русобо- родый великан. Только Таня, немножко нахмурившись, обижается на веселый смех взрослых. Потом она не выдерживает, обхватывает руками Наташину шею, смеется и приговаривает: «Мамочка моя, зо- лотая моя мамочка!» ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Фикусы, с давних пор акклиматизированные в зоне столовых, украшали и этот вокзал. Рядами стояли небольшие столики, покры- тые несвежими скатертями. В буфете продавались, как и четыре года назад, жареные рябчики, пироги с брусникой и, конечно, копченые стерляди — все то, что давала обильная и щедрая приенисейская тайга и сам широкий Енисей. На этом вокзале непременно можно было найти и кедровые орехи. Наташа прошла по вокзалу, остановилась у киоска с книгами, выбрала Тане книжку. Потом купила всего подряд: жареного рябчи- ка, пирога с брусникой, копченых стерлядок, — все это было очень уж знакомо. За кедровыми орехами пришлось пройти вдоль перрона, завернуть з а угол и там подставить карман румяной женщине с кор- зиной душистых, свежих орехов. — Белогорские, — сказала женщина, и Наташе приятно было это слово. Оно значило, что орехи собирали в кедровниках бело- горья Маны или Кана. Наташа долго стояла на платформе. Высокий мост удивительной пропорциональности соединял берега Енисея. Он не висел, не лежал: его состояние можно было определить только словом, выражающим движение, вроде «перебрасывался». Часто в ненастную погоду, когда Енисей бушевал и пенился, один этот мост соединял город со «Столбами», знаменитым заповед- ником, куда, как паломники, ходили красноярцы в выходные дни. Отцы семейств, молодые ребята ч и девушки, студенты, пожилые жен- щины и старики — все тянулись к замечательным гранитным «стол- бам», ночевали в маленьких избенках и днем лазили на «Первый» и «Второй», «Бабушку» и «Деда», «Первенца» и «Коммунара». Спорт был увлекателен и своеобразен. Превосходный прочный розовый гранит, покрытый темными, сухими лишаями, не обвали- вался, не осыпался. Он держал человека на невидимых выступах, и человек, захватив рукой маленький «кармашек», — углубление, вы- рытое ветром и песком, — был спокоен, зная, что камень Столбов