Сибирские огни, 1935, № 5

"74 •lllllllllllllllllllll H. ЕМЕЛЬЯНОВА добны». — Адоньев восторженно взглянул на Наташу удивительно молодыми глазами и повторил - /—лишние жертвы не надобны. .. Како- в о? Значит, доверяла тому машинисту партия. Конечно, что же ма- шинист? Принял почетное это поручение. «Я, — говорит, — спущу их на Александровском откосе. Так будет верно». — «Как хочешь ,— говорит ему комиссар, — только себя убереги: это второе поруче- ние». Едут. Рассчитал машинист вечером прибыть на место, чтобы еще мало-мало светок был. Приказ — себя уберечь, значит, надо ви- деть, куда соскакивать. Остановился на последней станции, все об- думал, помощника ссадил и — только бы трогать — подходит офи- цер: «А где же твой помощник?» — говорит. — «Сдал, — отвечает машинист, — я своего помощника сейчас в больницу, — тифом, вид- но, заболел». — «(Так, — говорит, — это подозрительно». — Маши- нист на паровоз и офицер на паровоз. — «Куда вы, ваше благоро- дие?» — говорит машинист. — «Тут посторонним не разрешается. Тут — мое место». — «Посторонних нет, все свои». — Вынимает он револьвер, осматривает и становится позади машиниста: — «Поедем, если все готово. Я, в случае чего, «помогу» тебе». — Поехали. Ма- шинист свое дело знает, а тот не понимает, что по такому извили- стому пути не полагается такой ход. Видит: машинист стоит равно- душно и по образу его действия офицеру невдомек, что катят они •tece в могилевскую, куда в полном составе так и прибудут невдолге и даже с запасным обмундированием. Только машинист видит: не выполнить ему второго поручения партии, сберечь себя ему никак •невозможно. Александровский откос приближается, место — удоб- ней не найдешь, а револьвер сзади — у затылка. — Офицер глянул туда, сюда. .. «Тише ,—говорит ,—сбавь ходу, а то стрелять буду». — «Что вы, — говорит машинист, — тут самый обыкновенный путь». Так и не исполнил второго приказа. Вылетел поезд на откос. Машинист стоит — простился со всем белым све- том. .. Паровоз туда-сюда покачивается, а он ждет — когда же, ког- да? Ну, услышал он, что задний вагон раскачался и пошел первый, а дальше — ничего не' помнит. Что-ж ты думаешь? Один он изо всех спасся. И помнит только, дома — в больницу нельзя было: под- польное положение — стоит над ним товарищ, руку жмет и гово- рит... А что говорит — так тот машинист и не узнал: повредило ему слух. А тут скоро обнаружился конец интервентам и вызвали этого машиниста к Блюхеру. Ну, тут он расслышал: Блюхер громко гово- рит: «Спасибо», — сказал и орден повесил. .. Такие-то дела бывали на этих забайкальских путях! В вечернем легком сумраке уходила назад изогнутая чудовищным хребтом насыпь. По хребту бежал синий отлив стали. Аккуратные •столбики с наклоненными указателями под' емов и спусков были об- ложены кругом красными и белыми камешками. Наташа подумала о том поезде, что больше десятилетия тому назад, также к вечеру, мчался по этому гребню. — Товарищ Адоньев, —- сказала она с волнением, и глаза ее за- блестели в темноте, — это вы были тот машинист? Верно, товарищ Адоньев ? — А? Почему?—забормотал Адоньев, прикладывая к левому уху согнутую ладонь. — Сказано тебе: был такой машинист. Да не один он был, это надо понять, — почти закричал он, как все глуховатые люди. — В том-то и дело, что таких много было. Ты думаешь, что •если плохо слышу да нос маленько на бок, — так уж и я? Меня тоже раз вдарило. .. под откос. В простом крушении...