Сибирские огни, 1935, № 5

ПОВЕСТЬ о РОДНЫХ и ЗНАКОМЫХ Ш11М11ПГАПИМИНИ1ППШИП1ГАТ11И1НП1НПВ11И111ПИ1Т!11ИНП1Н1Т1 69 стью на свой завод, — значит, она и дальше не уходит от своих. Ей помочь в ее росте всегда могух, ее не теряют из вида. А в воен- ном городке женщина работать может разве только в столовой, дет- ском; саду, а если' она счетовод, бухгалтер, машинистка, учительни- ца, —< все идут в город. Проводит она там половину дня, а осталь- ная жизнь ее протекает в большом стройном коллективе, где мужья всех этих женщин — товарищи, у всех одно общее дело и женам бы их нехорошо и ненужно оставаться в стороне от этого общего дела. В армии это учитывают: воспитательную работу с женами ве- дут, но как только она ушла на службу, почти всегда она выпадает из ведения нашей организации. И вот я думаю, — разве нельзя так устроить, чтобы н&ша парторганизация не переставала заботиться и о служащих женщинах, и, может быть, даже общественные их на- грузки пусть они несут в армии. Тогда так резко не будут отделяться служащие от «жен просто», будет больше дружбы между собой и больше общего с мужем. — Ну, а ты сама — как? Раз об этом думаешь, значит, должна что-то делать? — Моя специальность, товарищ Адоньев, позволяет мне разде- лить пополам не день, а 1 год. Потому что я работаю в экспедиции четыре летних месяца, потом возвращаюсь домой писать отчет и одновременно веду занятия в красноармейских кружках в нашем во- енном городке, а в этом году и с малограмотными женщинами. Ко- нечно, я много работаю дома по своей специальности. Приходится часто ездить во Владивосток за книгами, а иногда работать там по несколько дней. Но все же это совместимо. Правда, была однажды крупная неприятность с профсоюзом; я даже выходила, но я считаю, что рар я люблю армию и раз я жена командира, никто не запре- тит мне в ней работать. И, знаете, я самую большую награду в мо- ей жизни получила от наших шефов — златоустовских рабочих: благодарность за культурную работу в армии. Я очень радовалась, очень. — Ну, ну, — покачал головой Адоньев, — да неужто тебе в го- лову не приходило оставить твое бродяжничество и крепко работать в армии? v — Не могу, товарищ Адоньев, — засмеялась Наташа. — Я же не плохой геолог и дело свое люблю. Как весна, как полетят над домом гуси, как закличут там, в небе, — я пропащий человек, вся душа у меня дрожит. Хочу ехать, бродить по солкам, по тайге, рыть шурфы, сидеть ночью у костра с товарищами. Хочу жить так полно, как могу, как мне разрешает замечательное наше время. Я вот три года работала вблизи Никольска, даже Таню брала с собой, но это трудно — работать с ребенком, и вот в этом году я еду в далекий путь... Наташе вдруг показалось, что она рассказывает о себе, как об очень замечательном человеке, который осуждает, что другие «до- пускают мелкие мысли», следовательно, сама-то наверное уж освобо- дилась от них. Выходило, что и жизнь свою она разделила как-то чересчур уж ладно, и даже неприятность с профсоюзом как бы ста- новилась в окружении всех хороших Наташиных поступков не пло- хим, а также чем-то хорошим. И женщин осудила, и благодарностью похвасталась, и —- что геолог неплохой. .. Наташа смутилась, замол чала и начала медленно краснеть. Адоньев серьезно и пытливо смот- рел на нее. «Конечно, это только встречный человек. Ну, и похвали- лась, ну, и что-ж? Раз он такой славный и простой». И вдруг она решилась: