Сибирские огни, 1935, № 5

ПОВЕСТЬ О РОДНЫХ И ЗНАКОМЫХ ШИП Ill mill IIIHIIIHH 65 внезапно показался не таким уж необходимым. Но нельзя было поз- волить себе даже и думать об этом! — Алексей, — сказала Наташа и положила руку на рукав его шинели, — я все не то говорю. .. Ты сядь рядом. .. — И когда он, подняв чемодан на верхнюю полку, сел на краешек скамьи, шепнула:— Прости, что я все так ломаю. Наверное, есть какой-нибудь способ сделать иначе, но я его не вижу. Если бы было с кем оставить Таню дома..„ Алексей наклонился к девочке и обнял ее. Полоска белой шеи обозначилась над воротником шинели. Он не любил много говорить. И что сказать? «Будь здорова»? «Пиши папе»? Его обижали обыч- ные, часто произносимые фразы. Их особенно трудно говорить, когда -на душе нелегко, как сейчас. — ,К вот ты, — он подыскивал слова, — ты наверное знаешь, что оставить Таню у дедушки лучше, чем у меня? — Ну, конечно же, — засмеялась Наташа, снимая шапочку, и Алексей по маленькому этому жесту ясно представил, что вот ее дом теперь в вагоне, а он сидит в шиыели, как гость, и ему скоро ухо- дить. — Они ведь у меня милые. Ты их не рассмотрел за две недели'. Я знаю, что Таню они любят и будут смотреть за ней во все глаза. А ты — сейчас в городке, завтра — в лагере, а послезавтра. .. Пом- нишй, как было в двадцать девятом году? А главное — граница... — Провожающие, выходите! Попрощались и выходите, — певу- че и ласково проговорила женщина-проводник, и сразу все в вагоне засуетились, заволновались: «Будь здорова», «Пиши чаще», «Пиши папе», «Не забывай», «Ну... всего!», «Привет», — и только железно- дорожник из соседнего купе заботливо сказал кому-то: — Буденновскую рассаду раздавай людям, раздавай. Пусть сорт выводят. .. Так за спиной военного и Наташи все слова прощанья были за них произнесены. Военный шагнул ближе к жене, обнял ее и девоч- ку, потом поцеловал Наташу в оба глаза и девочку неловко в щеч- ку — и вышел. Толстая женщина с коричневым родимым пятном на щеке, по- хожим на таракана, сидела напротив у окна и в упор рассматривала Наташу. Она уже успела разобрать огромный тюк с подушками и сидела теперь на ватном, алыми розанами по зеленому полю, одеяле. Перед ней на столе голубел эмалированный чайник с кипятком, он по- качивался в такт поезду и равномерно поплескивал воду из носика. Налево за окном уходили назад сбившиеся в несколько рядов длинные красные составы товарных поездов. Потом одна за другой побежали груженые платформы, туго обтянутые серым брезентом. И вот уже отмериваются первые из девяти тысяч километров жел- того, усыпанного песком сплошного полотна... Наташа откинулась в угол и закрыла глаза. Алексей опять остал- ся один. Вот он вышел на грязную маленькую площадь с неуклюжей колонной. Красноармеец, увидев его, пошел к лошадям и сбоку ос- мотрел—все ли исправно. Потом провел рукой вдоль сбруи коренни- ка, задержав руку на чересседельнике, будто поправляя там, где и так все было в порядке. Коренной скосил на него особенный свой светящийся глаз и переступил передними ногами. Красноармеец ру- кавом шинели обтер присохшие брызги грязи с груди его и с боков, и они поехали. Алексею еще слышен гул уходящего поезда и он не то, чтобы вспоминает слово или жест Наташи, а неощутимо полон ею. Но в апрельском воздухе ,—и над кругленьким садиком, скупо хранящем Сиб. огни Л 5. 1935 г. 5 .