Сибирские огни, 1935, № 5

В ПЛЕНУ 111!1111№111!1!111111!1!1!111П11Н!1!1!1И1!1!11Ш! 55 теперь понял — почему люди молчали на станции и заговорили только в пути. Вагон оказался переполненным большевизированными солдатами, возвращавшимися из германского плена, и дезертирами из колчаковской армии. Один из соседей подвинулся ко мне впоть- мах и тихо сказал мне в самое ухо. — Билет... Не понимая, что ему надо, я отодвинулся. Но через минуту пас- сажир снова подвинулся и снова зашептал мне в ухо: — Билет... давай билет... Точно обожженный, я качнулся от него и так же тихо спросил: — Какой билет, что вам надо? — Железнодорожный билет, проездной, — шептал пассажир, отыскивая впотьмах мою руку и пожимая ее. — Ведь Николай Вла- димирович вручил тебе два билета?.. Давай один мне... Только сейчас я понял, что это Фурсов жмет мою руку. Я отдал ему железнодорожный билет и шепнул: — Мы не знаем друг друга. В знак согласия Фурсов пожал мне руку и ответил: — Да, да... А через полтора часа, при свете стеариновой свечи, которую я захватил из дома, мьг попивали чай и мирно беседовали. Сидело нас в кругу, под нарами человек семь. По виду — все на- род бе)глый. Но никто не подавал вида. В разговоре каждый зрал по-своему. У каждого своя профессия и свои причины столь нека- зистого путешествия. Я боялся глядеть в лицо Фурсова, чтобы не расхохотаться. Бывший студент-гидролог, штабс-капитан царской армии и ко- мандующий Красной армией Фурсов одет был в стеганую бабью кацавейку. На голове у него была рваная шапчонка из собачины, а на ногах рваные стоптанные сапоги. Все лицо его, руки и даже бе- лые кудри на голове сплошь перепачканы были мазутом и сажей. Подставляя мне чайную чашку, он говорил: — А ну-ка, господин купец, налей еще чашечку кузнецу... Дело наше мастеровое. .. Любим чайком побаловаться. Скрывая улыбку, я наливал ему чашку за чашкой. Поезд мчал нас на восток.