Сибирские огни, 1935, № 5

40 1Ш11!111!111111Ш111ШШ! Ф- БЕРЕЗОВСКИЙ тюрьмы. Только учредиловцы-эсеры держались отдельной груп- пой. Радость освобождения была так велика, что мы не замечали мрачности тюремного двора, окруженного высокими каменными сте- нами и наполненного морозной тьмой, не замечали и обособленности эсеров. Мы видели, что над нашими головами в черной тьме безлун- ной ночи трепещут яркие звезды, а прямо перед нами широко распах- нулись тюремные ворота, впереди свобода! Мы понимали, что эта свобода чревата борьбой и опасностями. Но сейчас некогда разби- рать и анализировать обстановку. Не тем занята голова. Мысли нес- лись туда — к центру города, к дому Республики, в котором заседал Революционный комитет. Несколько человек вместе со Стрижаком и Спианом бегали во- круг толпы и кричали: — Товарищи! Стройтесь по четыре человека! Пойдем организо- ванно! — Товарищи! Порядок! — Стройтесь! — Солдаты! Выходите вперед! — Стройтесь! Люди переходили с места на место. Толпа колыхалась из сторо- ны в сторону. Но тюремный двор тесен и темен. Да и слишком вели- ко возбуждение, охватившее людей. Построение не выходило. — Пулеметы вперед, — командовал Стрижак. — Пулеметы! — Солдат пропустите вперед, — кричал товарищ Спиан, — сол- дат! iKoe-как солдаты сгрудились близ ворот, но не построились, а гурьбой двинулись к улице. За ними пошла толпа освобожденных — больше двухсот человек. Наша камера шла сплоченной группой — вместе со Стрижаком, Спианом и городскими подпольщиками. Шли мы в центре колонны. Миновав площадь, отделявшую тюрьму от города, длинная и пестрая колонна направилась по Тобольской улице к центру города. Впереди весело запевали визгливую оесню железные колеса, на которых по снегу катились пулеметы. Только теперь я понял, что странные звуки, которые доносились с площади и которые я слышал во время пробуждения, были звуки передвигаемых по снегу пулеметов. — Удивительное дело, — восклицал Михельсон, ежась от холода и кутаясь в демисезонное пальтишко, — город мертвецки спит! Даже ночных сторожей не видно... — Наверное, стрельба была, — говорил Разницын, торопливо ша- гавший рядом с долгоногим Михельсоном. — Попрятался народ... Пе- репугались людишки... — Задали перцу колчаковцам! — весело восклицали товарищи, окружавшие нас, — забрались, бедненькие, в свои норы! — Умирают, поди, от страха! — Белье меняют! Мы прошли уже половину Тобольской улицы, не встретив ни од- ного человека. Город казался вымершим. Даже собаки не тявкали. Странная тишина вызывала смутную тревогу. Но каждый подавлял эту тревогу, считая ее беспричинной. Шагали, покашливая и ежась o r жесткого мороза. Весело перекликались: — Утихомирили колчаковию! — Угомонили! — Большевики угомонят! — Ха-ха-ха! .. Впереди раздалась команда Стрижака: