Сибирские огни, 1935, № 5

в П Л Е Н У Quintciuiнitишцишишш1ШШШ1Ш{utftd ШШШМ (ншпшнчилитштнч! IU uihkшi шишшн^пишиtun*>if'itiчншwi Hi Hi oi as — Как же ты попал к нему? — спросил я казака. — Как попал?.. Мобилизовали. .. Вот и попал... — Не тошно было служить такому палачу? Казак вздохнул и, точно сбрасывая тяжелый груз с плеч, от- ветил: — Ух, и тошно было, товарищ Березовский! .. Сколь я пережил этих ужастей. .. не приведи бог! — Почему же не убежал? — А куды побежишь?.. Кругом — казаки. .. Поймают — изрубят! Повременив, я спросил казака: — Какой из себя этот Калмыков? Опиши его наружность. — А што его описывать, — ответил казак. — Росту он и корпу- сом в роде вас и лицом шибко смахиват на вас. .. Тишину камеры взорвал смех. Я тоже захохотал. А казак, не понимая, над чем мы хохочем, настаивал: — Честное слово, товарищ Березовский, по виду атаман Калмы- ков, — вылиты вы! Ну, прямо варнак! Честное слово. .. Взрывы хохота гремели в камере несколько минут. Мы не заме- тили, что в коридоре громыхнул замок нашей камеры. Открылась дверь. Вошел старший надзиратель и крикнул: — Казак! Одевайся скорее! .. В контору! .. К следователю. .. На допрос ! .. Военный следователь несколько раз допрашивал казака, к до- просам казак привык и на этот раз пошел в контору спокойно. Богомаз проводил его шуткой: — Ну вот, горевал ты, казак, что ко всем заключенным на сви- данье приходят родные да знакомые, а к тебе никто не идет. Ви- дишь, и к тебе пришли... Казак отшучивался: — То родны приходят, а то двоюродный сродственник пришел. — А разве следователь тебе родственник? — (А как же? .. На одном солнышке онучи сушили... Казачий офицер ведь он... а я тоже казак! .. Ну, значит, сродственник и есть... в роде как волк с собакой! .. Казак ушел и просидел в конторе около часа. Вернулся он не- узнаваемым: лицо его посерело, скулы обострились, глаза блуждали, побелевшие губы вздрагивали и кривились. Стенька спросил его: — Ну, як дела, друже? Нового ничого не прибавили? Казак не ответил. Он влез на нары, лег на свое место яичком и прикрыл голову рваной гимнастерской. •— Ну?.. Што-ж ты, идол, молчишь? — приставал Стенька к ка- заку. На Стеньку закричали: — Не тронь его! — Видишь, человек расстроен. .. — Отстань! .. Товарищи уже укладывались спать. Вдруг камеру огласили глухие рыдания и рев. Казак обезумело рыдал и кричал под своей гимнастерской: — А-а-а-а! .. А-а-а-а! .. А-а-а-а! .. Стенька принялся трясти его: — Перестань! Дурень! .. Да перестань же ! Чево ревешь? Но казак лежал, вцепившись руками в подушку, и ревел: — А-а-а! .. А-а-а-а! .. Ему дали воды. Всей камерой утешали: СВБ . ОГЯЯ. № 5 1935 Г. 3.