Сибирские огни, 1935, № 5

В ПЛЕНУ ПМ111И1111!Н111111111111111!1!11111П11!11Ш 15 Дверь со скрипом открыла свою черную пасть, в которой блесну- ли три пары золотых погон и три стальных штыка. Молодые офицеры были вооружены не только револьверами и шашками, но и винтовками. Лица их крепко запомнились. Два румяных, безусых и сероглазых блондина; один из них длиннолицый и горбоносый, у второго лицо круглое; из-под красно- го околышка фуражки выбиваются пряди белых кудрей; третий смуг- ляк с маленькими черными усиками, с черными, злобно горящими глазами. Вместе с двумя надзирателями они вошли в камеру и останови- лись у порога. Старший надзиратель назвал фамилию барабинского больше- вика. Барабинец быстро поднялся и сел. Но молчал. Надзиратель переспросил его фамилию. Товарищ ответил: — Да. .. это я. — Собирайтесь! — приказал надзиратель. — Забирайте вещи. Продолговатое и смуглое лицо барабинца, обрамленное мягкой темненькой бородкой и такими же усиками, мгновенно побелело, а серые глаза его как-то странно загорелись. Он быстро встал на на- рах и, тяжело вздохнув, дрогнувшим голосом сказал: — Ну, вот и отгулялся! .. Черноусый офицер скривил рот и глухо прогудел: — Не трусьте... Мы вас отправим в Барабинск... Только и всего. — О, нет! — воскликнул барабинец, повертываясь к офицеру.— Я не из трусливых! .. — Можете здесь расстрелять... .Согласен и в Бз- рабинск ехать. .. Надзиратель заторопил: — Поскорее собирайтесь... поскорее. Товарищ присел на нарах и суетливо стал собирать и увязывать свои вещи. Потом он спрыгнул с нар, надел фуражку и торопливо стал прощаться. Подошел к хромому товарищу, лежавшему справа за печкой. — Ну, друг, прощай... Не поминай лихом. .. Пожал руку и повернулся к Михельсону. — Прощай, товарищ Михельсон. .. Не сердись. Не поминай ху- дом! .. Быстро подходил по порядку ко всем, пожимал протянутые руки и взволнованным голосом говорил последние приветствия. Такие же взволнованные и бледные товарищи молча пожимали его руку, лишь на мгновение встречались глазами с его горящим взглядом и быстро прятали свои глаза, отводя их куда-нибудь в сто- рону. Все знали, что товарищ уходит на смерть. И все были об'яты нестерпимой мукой и ужасом. Барабинец подошел ко мне. — Прощай, Березовский. .. Жаль, что коротка была встреча. Я ощутил его холодную, точно голубь трепещущую руку. Чув- ствовал, что грудь моя готова разорваться от скорби, от гнева и от бессилия. Вся сцена прощанья продолжалась, вероятно, не больше двух минут, но она казалась бесконечной. Темный силуэт барабинца окружили серые офицерские шинели, потом он на момент мелькнул в дверях и, наконец, растаял в черной дыре коридора.