Сибирские огни, 1935, № 5

1 5 6 ШШШШШЯШЯШШЯИШЯШШШЯШШШТ К Р И Т И КА И Б И Б Л И О Г Р А Ф ИЯ иной сюжетной ситуации, а он только равнодушно фиксирует этот факт в своем сознании, как обычное, рядовое событие. Надеюсь, В!ы не в обиде на меня, тов. Коптелов, что я уделил так много внимания сюжету Вашего романа. Сюжет — одна из очень важных сторон пи- сательского мастерства. Не овладев искусством сюжета, нельзя создать по-на- стоящему занимательное, напряженное произведение. Лучшие писатели прошло- го уделяли сюжету огромное внимание. Возьмите для примера роман Тургенева *Отцы и дети». Каждая глава в нем теснейшим образом связана с предыдущей,, ни один герой романа ни на минуту не уходит из поля зрения писателя. Чита- тель непрерывно следует по пятам героя и в конце концов прочно сживается с ннм. Даже в таком рассказе Тургенева, как «Стук, стук, стук», где имеется мас- са мелких отступлений, все части его — в этом читатель убеждается, пробежав всего несколько строк после очередного отступления — строжайшим образом связаны и подчинены одному, главному замыслу автора. Поставьте рядом с этими классическими произведениями такое, например, произведение (тоже об Алтае), как роман Зазубрина «Горы»., и для Вас сразу же обнаружится глубочайшая разница между ними. Во многом интересный роман Зазубрина со стороны сюжета страдает крайней неорганизованностью. Без всяко- го видимого повода в роман вмонтированы такие главы, как встреча и утоми- тельный диспут Безуглого с бывшим меньшевиком Замбржицким, длинный и со- вершенно самостоятельный рассказ Игонина о расстреле царской семьи Романо- вых и его «похождениях» во время революции 1917 года и многое другое. Я совнательно ссылаюсь здесь и на другие произведения советской литера- туры. Я это делаю, разумеется, не для того, чтобы оправдать Ваши промахи в работе над сюжетом своего романа, а чтобы показать Вам, насколько эта про- блема остра для нашей литературы в целом. Уже сейчас советский читатель не- редко откладывает недочитанным роман только потому, что он скучен, вял, не захватывает за живое. И чем дальше, тем громче будут раздаваться эти жало- бы. .Уже цейчас, например, слышатся законные протесты читателей против мно- готомных романов с бесконечными продолжениями. Издательская практика ка- питалистического Запада (в частности — Франции), где роман, как правило, не превышает 15 листов, должна кое-чему научить и нас. Стремление писателя к экономии слова, жеста, движения должно привести к большой выразительности произведения, сделать его более четким, напряженным и динамичным. IV ' , Но мы — оптимисты и твердо уверены, что советская литература ыайдет в- себе достаточно силы, чтобы преодолеть свои 'все еще крупные формально-ху- дожественные недостатки. Вместе со всей нашей литературой преодолеете — я в этом глубоко уверен — свои «болезни роста» и Вы, товарищ Коптелов. Но бы- стро и успешно Вы сделаете это только при одном обязательном условии: если избавитесь от ненужной и вредной спешки в своей работе. Печать спешки лежит и на первой, и на второй книге романа. В сущности говоря, ведь и слабая очер- ченносгь характеров Ваших героев, и рыхлость сюжета, о которых говорилось выше, в значительной мере об'ясняются Вашей спешкой. Или взять, например, некоторые сцены из второй книги «Великого кочевья», где Вы даете поведение Сапога перед его раскулачиванием. Сцены эти (анархическая удаль, резка мара- лов и пр.) не только схожи с соответствующими сценами из «Поднятой цели- ны» М. Шолохова или «Врага» Е. Пермитина, но и почти полностью аналогичны с подобными же сценами из романа «Горы» В. Зазубрина. Я уверен, что если бы Вы не торопились и побольше поработали над мате- риалом, то нашли бы другие, не менее яркие и характерные детали деятельности кулака накануне своей социальной гибели, которые бы, не повторяя других пи- сателей, показали бы всю силу звериной ненависти умирающего врага. Согласи- тесь сами, ведь не в одном только массовом уничтожении скота проявилась вре- дительская деятельность кулака накануне массовой коллективизации. Правда, это была страница наиболее ожесточенной борьбы в деревне, принесшая огромный ущерб сельскому хозяйству, но кулак в то время делал .и другое. Он пытался сам создавать колхозы, чтобы стать во главе их, он агитировал за стопроцент- ное вхождение в колхоз без различия социального положения, он спешно завя- зывал родственные отношения с колхозниками, он «раздавал» свой скот на «хра- нение» односельчанам, он организовывал массовое отравление совхозного и кол- хозного скота, наконец, он шел на прямые диверсионные акты (взрывы мостов, государственных сооружений и проч.), а, скрываясь в горы и леса, он хладнокров- но пристреливал больных и стариков из своей же семьи, лишь бы избавиться от излишней обузы. Одним словом, можно было достаточно ярко, — повторяю, от- нюдь не дублируя другие художественные произведения о ликвидации кулаче- ства, — по-новому показать его «двенадцатый час» и тем расширить наше пред- ставление о враге, теперь уже разбитом, но все еще недобитом до конца. Кстати, поскрльку зашла речь о вероломстве кулака, не щадившего перед своей гибелью даже своих близких родственников, мне хочется отметить одну