Сибирские огни, 1935, № 4

Н. ЧЕРТОВА И В А Н За селом, на краю кизячной ямы стоит хрупкая, крашеная де- ревянная колонна. Мимо колонны в базарные дни грохочут обозы, шагает густая цепь людей. На колонну поглядывают сумрачно. Когда-то на дно хизячной ямы опрокинулся избитый, трижды простреленный Иван Мануша. Стон, рев, рыдания толпы были так оглушительны, что полк бе- лых, оравший песни, казался скопищем немых людей, безумно ра- скрывших рты. Есть прошлое, которое забыть невозможно. Я хочу рассказать о том, как был расстрелян Иван Мануша, пер- вый грачевский большевик и начальник красной дружины... ...Завечерело, гнали стада, над селом повисло густое и знойное облако пыли. Иван Мануша шел наперерез стадам, распугивая кучки овец и молча отплевывая пыль. Изба у Ивана без крыши, ее земляной верх густо зарос травой, а в той траве вытянулся и зацвел хилый подсолнух. Софья разливала молоко, постукивая цедилкой, когда вошел Иван и глухо звякнул винтовкой, прилаживая ее в углу. — Ужинать сбирать надо, а? Иван Петрович? — догадалась Софья. Иван прислонился к оконцу и, чуть нагнувшись, заглядывал на улицу. Он молчал. — Ты што? — Софья придержала рассыпавшиеся ложки. Иван буркнул что-то неразборчивое. Софья вгляделась в сумрач- ную фигуру мужа, вдруг оробела и, налив чашку щей, тревожно клик- нула ребят. За столом стало тесно. Разбирали ложки. Но тут ворва- лась старшенькая Дашка. Платок у ней с'ехал набок, глаза блестели: — Мамка! Тять! На тоем концу солдаты! Идуть, идуть, и на ло- шадях, и пешком, о-ей, сила! Пушки у них, истинный господь... на- роду-у!... Иван, отодвинув недоеденную краюху хлеба, встал: — Пусти-ко, баба! Он пошел к .двери, но вернулся и полез на полати: ' — Белая армия, — глухо сказал он оттуда и смолк. — Господи! Господи! Господи! — Софья заметалась в трев ' ге. Дашка так и стояла у порога, сю сдвинутым платком, и только малыши за столом чавкали невозмутимо. — Перестанете вы?! Не нажрались?! — злобно крикнула на них Софья. Самый маленький выронил ложку и заревел. Софья полезла к мужику на полати, Дашка утискала, утешила маленького. На полатях зеди тягостный, тугой разговор: