Сибирские огни, 1935, № 4

24 millllilllMIIIIIIHIIIIIIIIN M. КРАВКОВ библиотеку для одного провинциального общества врачей. Все книго- хранилища Ленинграда излазил... как крыса! Что делать? Обществен- ная нагрузка! — Прощаемся мы очень тепло. — Обязательно заходите, — говорит он, пожимая мне руку. — За- пишите сейчас же мой телефон. Если нужно что,—без всяких церемо- ний! Я считаю, что мы друзья. ...Ночные дома, как скалы. Просекой в камне лежит улица. И за- вивается в ней голубым туманом даль... Я еду туда, где кадриль электрических светлячков, где красные и зеленые стрелы прочерчивают грохочущий мрак. Воздушными кораб- лями выплывают огнистые трамваи и вспышками мигают автомобили... Холодно. Стекла, оклеенные об'явлениями, закутались в шерсть мороза. Со звоном, дребезгом, в толкотне и паре мчит меня вагон. Я тону в своих думах, поющих, как тихая музыка. — Вечерняя газета! — лихо щелкает дверцей разносчик. Невольно отвлекаюсь от своих мыслей и всматриваюсь в окружаю- щие лица. Кто дремлет, а кто, как кажется, без мысли смотрит в окна, и все качаются. Разные люди. Рядом сидит очень бледный человек в клетчатой кепке. Кусочки черных усов приклеились у него под носом. Он дрем- лет. Мне почему-то не верится в его сон... Напротив мня — иностранец со смешливым птичьим лицом. О нем хлопочет русая девушка, учит по-русски. — Не надо говорить «чистил руки», а «мыл»! — О-о! — Ну, скажите же что-нибудь. — Папиросы, портной, едет! Девушка хохочет. Очень доволен и иностранец, улыбаюсь и я. — Проспект! — об'являет кондуктор. Здесь мой «Олимп»!.. Со смутным чувством беспокойства вхожу я в стеклянные крылья вертушки у входа. В кармане еще раз нащупываю два последних полтинника. — Вид, вид прежде всего! — думаю я. — Безмятежность, уверен- ность, и чуть-чуть любезной наглости! Первая — говорит за деньги, второе, — что ты гражданин со зна- чением, а наглость... она почти всегда сопутствует в этих местах пер- вым двум. Ресторан расположился под цементными сводами, в низких арках, словно в сточной трубе. Перекресты табачных вихрей, шляпы и головы, и столкновения лакеев. И вулкан оркестра, визжа, грохоча, извергается вверх, прямо в нависшие своды. Истошный рай! В мои планы отнюдь не входило тотчас же занять себе столик и, бросив таким образом якорь, лишиться одного из полтинников. Словно приглядывая место, проталкиваясь, извиняясь, я последо- вательно обхожу все закоулки гудящего зала. — Синяя шляпка с красным пером, — где ты, мой маяк?! Я занимаю столик на самом бойком месте — там, где лестница в гардероб. — Бутылку пива, — говорю я официанту. Рядом со мной уселись трое. Один с угловатым, точно из желтого камня, оббитым лицом. Другой расплывшийся, чавкающий, вперемеж- ку борода и мясо. Третьего, сползшего со стула, я не вижу за снопом бутылок. ...Краски передо мною линяют, шумная бестолочь становится скучной.