Сибирские огни, 1935, № 4

ЗАШИФРОВАННЫЙ ПЛАН 11111111111Н11И 2 3 По дороге домой вспоминаю о письме к доктору Корневу. Стари- чок-инженер просил меня обязательно повидать этого доктора. Поче- му не зайти? Тем более, что живет он совсем недалеко от моей квар- тиры. У своих ворот морщусь. Как не во-время потерял я удостоверение! Еще утром хозяйка приставала с его пропиской. Пришлось выдумать, что мой документ в учреждении, что его зачем-то будут обменивать на новый. Хозяйка лежит на своем сундуке под ворохом рухляди, причитает и охает. Болеет старуха. Я расплачиваюсь с ней за день вперед. Ей сразу становится легче. Я спрашиваю о нашем соседе-докторе. Вру, что могу получить у него работу. Она оживает, рассказывает подробно все, что знает. Он холостяк и очень добрый человек, и очень важный, и знамени- тый, и не нужно пропускать такой случай, а надо итти сейчас же и просить по-настоящему, не как теперь — фырк да фырк, а по-хороше- му, с поклоном... Я нравлюсь моей хозяйке. Только удостоверение мое не дает ей покоя... У бедной старухи остались, по-моему, только два чувства — жадность и страх. Я смотрю на темнеющее окно и сам себя ловлю, — ведь, жду. Жду десяти часов, «Олимпа»... Ах, если бы были со мной Бахтеев и Иван Григорьевич. Я так трагически одинок сейчас. — «Олимп»! — говорю я вполголоса и морщусь. — Ты что? — вопросительно смотрит на меня старуха. — Пойду к вашему доктору, мамаша.... 6 Каждая вещь смотрит на мир со своим выражением. Особое оно у хирургических инструментов, разложенных в шкафу. В их выражении своя значительная серьезность. И в запахе карболки тоже. Они в тон ученому докторскому кабинету. А доктора я представлял совсем не таким. Он много толще, проще и, к тому же, в очках. На столе у него белеет мраморная статуэтка—Ленин на охоте. То- же не совсем обычно для старых и солидных кабинетов! Я успеваю это все рассмотреть, пока он читает привезенное мною письмо. Должно быть, он очень непосредственный человек. Перелистывая страничку, гудит сейчас же сдержанным смехом, от которого колышат- ся его плечи. Не стесняется постороннего! Кончив чтение, доктор поворачивается с таким откровенным доб- родушием, что мне сразу становится очень хорошо. — Порадовали вы меня весточкой от большого друга! Расскажите о нем подробнее. Слушая, доктор наклоняет голову на бок, иногда покусывает не- терпеливо ноготь, иногда, не глядя, нащупывает папиросу. У него сго- рает спичка, он зажигает другую, и не может поймать удобного момен- та, чтобы закурить — так мешают мои слова. Потом он долго расспрашивает о приисках, о Сибири. Довольный, веселый, вставляет свои замечания. Хороший он человек! Нет в нем рас- терянной меланхолии, нет ни злобности, ни убитости. Нашего времени он человек! Я смотрю на часы — уже девять. — Вы торопитесь? — спохватывается доктор. — И у меня ведь дела! — Он указывает на гору книг, придавивших диван. — Подбираю