Сибирские огни, 1935, № 4

14 • •ШАТМШМШШМ М. КРАВКОВ Во мне закипает буря. Взорванный острой досадой, я быстро иду в чертежную комнату. Отпираю шкафы с планами. Нахожу папку с надписью «Неизвестные» и решительно завертываю ее в газету. В это время в комнату входят Максаков и управляющий. Арен- датор уже осматривает помещения. Я спешу уйти. Готов об заклад побиться, что Максаков подозри- тельно покосился на сверток, который я уносил. Или, может быть, это мне так только показалось?.. Вечером в замороженное окно моей горницы осторожно скребут- ся. Я знаю, что это Иван Григорьевич, одеваюсь и выхожу. На улице — мороз. Кругом безлюдие, тишина. Редко взлаивает собака. Домики потемнели, стали как будто ниже, словно вдавились в снег. Скудным огнем светятся пятна окон... Редкие тусклые дыры в завесе ночи. Что делают сейчас люди, спят или тоскуют?.. А, может быть, под какой-нибудь крышей, как и мы, затевают необычайное? Кто их зна- ет!.. Прячет думы свои ночной поселок... Со двора мы идем в школу. Я ничего не спрашиваю. Во всем я положился на Ивана Григорьевича. — Сюда!.. Мы заходим к Анисье Петровне. Она встречает нас у порога. В очках, в кружевной наколке на седых волосах, в руках клубок и спи- цы. Шаркая валеными туфлями, она проводит нас в теплую свою ком- натку с самоваром, с зеленой лампой, с полками книг. Анисья Петровна — приисковая старожилка. Ей уже много лет, но она неустанно заведует школой. Седая ее голова всегда серебрит- ся на ^женских собраниях. Значит, и она в сговоре! — думаю я. — Однако, не ошиблись они, избрав меня поверенным общей их тайны! Мне, конечно, предназна- чена роль, и если она направлена непосредственно против Максако- ва, я постараюсь сыграть ее со всей нелюбовью к этому человеку, и с достоинством... Едва мы усаживаемся за стол, как снова стучат. Я насторажива- юсь. Обстановка конспирации действует. Входит Бахтеев, потирая озябшие руки. Он почему-то конфузли- во улыбается. Ну, совсем он сейчас не похож на занозистого «агита- тора» с речки Теи! Час от часу становится интереснее... У этих людей все уже, как видно, сговорено заранее. Дело только за мной! Заправилой, как видно, выступает Иван Григорьевич. Спаял нас этот немудрый старичонка! — Голубчик, Владимир Сергеевич, — говорит мне просто старуш- ка. — Помоложе вы нас да и порезвее. И должны помочь... При мне в семнадцатом году бежал отсюда золотопромышленник Рудаков. До станции он не доехал: умер от сыпного тифа. Была с ним жена и при- емная дочь Ириша, девчурка двенадцати лет. Возчики, что Рудаковых на станцию отвозили, после рассказыва- ли, как все дело было... Одним словом, похоронила Рудакова мужа, собрала все вещи и уехала вместе с Иришей в Ленинград... От Ириши я вскоре открыточку получила. Писала она мне, что доехали они хо- рошо, и адрес мне свой сообщила. Семь лет прошло с тех пор. Больше за это время я от Ириши весточек не получала. Жива ли она, моя девочка, или нет — не знаю... Анисья Петровна стала быстро вытирать набежавшие слезы. — Понимаешь, Владимир Сергеевич, — сильно любила меня Ириша... Анисья Петровна снова торопится вытереть слезы. Я с напряже-