Сибирские огни, 1935, № 4

16В ИТВОЯПUHI!II!liliM1ШНШ1miltJlFIMHIlJUHinfililTlfnilHl НШM' fHl Inifi!lffмЛЖ1!irfff•ПPliГ"Iс:': i•Tf" : Г. "•»:=. КРИТИКА И БИБЛИОГ ет оценивать и понимать самое произведение. Из-за этого в значительной мере и возникло в статье т. Трунева досадное противоречие. В одном случае он счита- ет роман «Большой Аргиш» произведением «занимательным и богатым содержа- нием». В другом же месте пессимистически замечает: «Слабая сторона романа— его построение, исправить ее — значит, написать роман заново». Но заниматель- ность, как известно, достигается именно хорошим построением. Значит, дело, оче- видно, не в построении. А вообще говоря, нет в природе такого произведения, которое бы нельзя было, путем переделки, исправить и улучшить. Но долг кри- тика состоит совсем не в том, чтобы заниматься проблемами перекройки рома- на, а в том, чтобы об'яснить его, дать ему свое толкование, перекинуть от это- го произведения мостик к нашей современности и в свете ее задач дать читате- лю в руки ключ своего понимания этого произведения. Если, например, Ошаров не дал достаточно ясных перспектив и путей, по ко- торым герои романа будут развиваться дальше, значит, задача критики — по- мочь читателю эти перспективы найти, а иногда дать направление и писателю. Я говорю это отнюдь не для полемики, а потому, что общий недостаток на- шей критики состоит в том, что она очень редко выходит за пределы данной книги, а чаще всего спорит с автором по мелочам, отыскивая мало существен- ные недостатки. Великий критик Виссарион Белинский умел образ Татьяны из «Евгения Онегина» превратить в огромную тему о современной женщине и дал ей свое толкование. Он дал этим читателю оружие, помог ему в понимании ве- личайшего произведения Пушкина. А ведь даже и в «Евгении Онегине» можно было найти неудачные строки и «недостатки построения». Но займись Белинский этими частностями, вместо большого критического обобщения и толкования «Ев- гения Онегина» с точки зрения социальной действительности той эпохи, получи- лась бы эмпирическая рецензийка, каких тогда было очень много. II Ошаров избрал для романа обычную ситуацию — любовь двух молодых лю- дей из числа эвенков, которая грубо, хищнически нарушена пришедшими в тай- гу разбойниками-купцами. У молодого героя романа — Сауда они убивают от- ца и любимую девушку. Убивают совершенно хладнокровно, точно имеют дело не с людьми, а с животными, да и то малоценными. Чем может ответить на это Сауд, у которого нет ни силы, ни оружия против пришедших колонизаторов? Ни- чем, кроме отказа покупать у торговцев товары и сдавать им драгоценную пуш- нину. Сауд уходит в лес, вдаль от страшного места, дав себе обещание: лучше буду жить без продуктов, без боеприпасов, только бы не встречаться с русски- ми купцами. Ошаров не скрывает, что Сауд уходит в лес с глубокой ненавистью к белым вообще потому, что он видел в тайге только одних белых — торговцев, отнявших у него самое дорогое и любимое в жизни: отца и невесту. М. Ошаров описывает быт эвенков и отношения Сауда к любимой девушке Пэтэме с большой неподдельной любовью. Но любовь советского писателя рез- ко отличается от любви буржуазного «гуманиста», который чаще всего видит вещи односторонне и не хочет замечать страшную правду жизни. Не так посту- пает М. Ошаров. Он любит эвенков, но именно поэтому он безжалостно вскрыва- ет у них болезни, показывает лентяев, бесстрашно разоблачает ошибки. " Автор показал, что и бессильный протест Сауда, идущего поджигать постройки русских купцов и его демонстративный уход в тайгу с обещанием «не топтать больше троп в сторону русских», — не разрешение вопроса, не выход. Уйти в тайгу, что- бы «жить на одном мясе, носить parдужную одежду, стрелять луком» и т. д. — значит впасть в дикость, уйти назад, — в прошлое. Это — иллюзия. Сила вещей н хозяйственные условия жизни эвенков неизбежно толкнут их вновь к русскому купцу. Это — неизбежно. От этого их избавит только пролетарская революция. Но исторически этап беспомощного протеста, своего рода «пассивного со- противления» дан Ошаровым совершенно правильно. Он отражает собою извест- ную историческую действительность. Ни один народ не складывал добровольно голову под ноги пришедших колонизаторов. Причем на первых порах против ко- лонизаторов направляется движение порабощаемого народа в целом. Скоро од- нако его родовая, военно-княжеская верхушка сговаривается с победителем н начинается двойной грабеж народа: грабит и свой бай, князь, шаман, грабит и купец, миссионер, плантатор. ; Уход Сауда в тайгу, это первая, самая ранняя форма протеста. Впрочем, ее и сейчас еще применяют отдельные порабощаемые империализмом народы (со- ляной поход в Индии, бойкот японских товаров в Китае и т. д.), но здесь лозун- ги сопротивления империализму очень часто становятся лишь формой для обма- на масс со стороны «своей» же национальной буржуазии, боящейся более актив- ных форм борьбы со стороны трудящихся масс. На том уровне общественного развития, на котором мы встречаемся с тунгу- сами в романе М. Ошарова, у них еще не определилось резко внутреннее рас- слоение. Скорее М. Ошаров не дал его, как законченное явление. Он все свое