Сибирские огни, 1935, № 4

154 НИШЦаШНВИМЮЭИЮПШ1IHIHIHI APT. ЕРШОВ миться, как подвигаются подсчеты. Всем хотелось знать точно, сколько же весит трудодень. Не хватало стульев, скамей. Усаживались на полу у стенки. Не хва- тало воздуха. Кто-нибудь не выдерживал и шумел: — Та бросьте ж вы курить здесь... Задохнемся. .. Лампа ж не выдерживает... Действительно, пламя лампы плясало, из желтого делалось красным, вытяги- валось черной удушливой струей копоти. Заядлые трубокуры выходили курить в сени. На некоторое время контора очищалась. Но потом все начиналось снова. Багровел от злости некурящий Бухарев (он же Бухарь), зампред и финансист, но работу не бросал. Он составлял именные ведомости со всеми расчетами: сколь- ко заработано трудодней, сколько выдано аванса, сколько удерживается согласно постановления общего собрания и сколько причитается на руки. Домой он приходил утром, когда жена уже вставала доить корову. Сердито кричал на шумливую тройку ребят, потом ложился отдыхать. Поздно вечером четырнадцатого он подбил последний итог и, положив измя- тую ведомость в картонную папку, пошел по широкой уснувшей улице к дирек- тору МТС. Надо было утвердить распределение. Село уже спало. Свет горел только в окнах квартиры замначполитотдела Пет- .кевича. Белые хаты тонули в сугробах. Крыши были нахлобучены на них, как шапки из искристого светящегося снега и казалось, что это под их тяжестью хаты ушли в землю. Чернела дорога, по которой беспрерывно возили со степи полову и со- лому. Под утро Бухарев унес из МТС ведомость с утверждающей резолюцией ди- ректора. И в это утро наступила страда для кладовщика Сороки. Амбар раскрыл широкие свои двери. Две пары гладких коней, запряженные каждая в длинные, особо добротные сани, нетерпеливо переминали ногами. На передке саней горел красный флаг. В амбаре мешки наполнялись пшеницей. Зер- но было тугое, отливало червонным золотом и от того казалось, что в мешки льется золотой поток. Сорока муслил карандаш и отмечал в ведомости. — В первую очередь ударникам. — С красным флагом. — Надо музыку... Из амбара вместе с другими колхозниками мешки выносили на сани также о б а бригадира: высокий черный, с широко расставленными глазами — Головатюк и сероглазый плотный — Одарченко. — Кривошеее — это из моей бригады! .— горделиво говорит Головатюк, хотя это знают все. Гора мешков на длинных санях растет и кажется, что лошади не смогут сдвинуть их с места. — Все? — Все. Головотюк берется за вожжи и кричит на лошадей звонким тенором, неожи- данным для его крупной фигуры. — Пошли. Ну-у, мальчики!.. Лошади напрягаются и сани трогаются, скрипя полозьями. Счастливый, немного растерявшийся от этого внимания и торжественности кривошеее садится на вторые сани. У хаты председателя колхоза Дымова Головатюк сдерживает лошадей и кри- чит подростку, который с любопытством смотрит на этот веселый поезд. — Зови'Василья. .. Пусть возьмет гармошку у председателя. Дымов только вчера купил в Омске полубаян. Василий выскакивает из хаты. Гармонь у него зажата подмышкой. Он находу .натягивает кожаную ушанку. Он усаживается на мешки передней подводы. — Грай, зараз, маршу!.. — восторженно приказывает Головатюк. — Та маршу я не умею. — Ну... грай, что знаешь...