Сибирские огни, 1935, № 4

140 ШЯтЯШЯШШШШт т тШШЯШШШтЯЯт т тШШШвШтШЯШ APT. ЕРШОВ Но, Дымов не порывает связи с колхозом. Он в курсе всех колхозных во- просов. Колхозники знают практическую смекалку Дымова. Они знают и его прошлое. И вот на новых перевыборах председателем правления колхоза изби- рается Никифор Яковлевич Дымов. Сейчас, когда он слушает текст открытого письма колхозников в ответ на занесение колхоза на краевую красную доску и премирование колхоза и персо- нально его — Дымова, он думает: i — Правда. Резко изменилась наша жизнь. И тысячу раз прав товарищ Ста- лин, когда он говорит о зажиточной жизни. Глаза Дымова останавливаются на плакате, где четко горят слова вождя: «И если мы будем трудиться честно, трудиться на себя, на свои колхозы, то мы добьемся того, что в каких-нибудь 2-3 года поднимем всех колхозников — и всех бедняков и бывших середняков — до уровня зажиточных, — до уровня людей, пользующихся обилием продуктов и ведущих вполне культурную жизнь». (Сталин). II СТАРЫЕ ТЕНИ На субботник в парк культуры и отдыха шли главным образом женщины. Мужчины были в степи на посевной и на постройке кирпичного завода. Дед Филенков прихварывал. Он сидел на солнышке у своей хаты, слушал, как довольно хрюкал поросенок в пригоне и хвастливый хлопотун петух сзывал свою семью. Мимо прошли задорные девчата из огородной бригады. На плечах, как ружья, лежали лопаты. — Ты, чтож, дид, на субботник не идешь? — звонко крикнула одна. — Ямы копать — самое твое дело. Все нынче на работе. В полях ночами призывно горят костры. Иногда проре- жет ночную темь острый глаз грузовика. На конце села капают яму для печи кир- пичного завода. Копают!... А вот он — Максим Иванович Филенков — сидит у хаты. — Силы нимае... ; И то сказать — семьдесят пять лет деду Максиму. Из них — шестьдесят на земляной работе. Побуровил, порезал грудь земли дед за эти шестьдесят лет. И не сдавал. Еще в прошлом году, когда колхоз строил новую конюшню на 120 ло- шадей, дед один выполнил всю земляную работу — выемку котлована и под- сыпку. Сто трудодней стоила работа. Теперь конюшня закончена, побелена. Ею по праву гордятся колхозники. Дед рыл колодцы, котлованы, канавы, ямы, погреба. Родившийся до «воли» — еще крепостным — он замыкал кольцо своей жизни невиданными работами. По- следняя из них — ямы для установки огромных мачт политотдельского радио. Вдали показались две новые группы девчат. Они вышли с разных сторон ши- рокой новоцарицынской улицы и, сойдясь, немедленно запели. — Идут. Еще идут.. Невозможно остаться и сидеть. Повинуясь призыву песни, дед молодо вскочил со скамейки и бросился в кры- тый свой двор. В углу стояла яркая, блестящая и острая лопата. Черенок лоснил- ся, как лакированный: дерево получило благородную отделку шершавой кожей человеческих рук. Он вскинул лопату на плачо и как был босой, с закрученными до икр штана- ми, в старой побуревшей фуражке, вышел на улицу. Девчата как раз подходили к его хате. Одна вскрикнула удивленно и радостно: — Ой, дед!.. Ты с нами?.. Выстроились в ряд, в средину поставили деда и зашагали. Дед шел, окружен- ный почетным девичьим конвоем. Дед был низок и сух. Сгорбленная спина говорила о тяжелом грузе истекших дней. Но ступал он верно и твердо.