Сибирские огни, 1935, № 4

.10 Ш11111111Ш1111М1»Ш1ИЩ1!Ё111Ш М. КРАВКОВ Мы переходим к пунктам предполагаемого соглашения. Перед обедом Максаков просит ознакомить его с чертежами и планами, относящимися к облюбованному им участчку. Я советуюсь «с управляющим. Подумав, он тихо напутствует меня: — С этим будьте особенно осторожны. Он может нас здорово облапошить! И отказать нельзя! В этом и смысл аренды, чтобы под- нять производство, чтобы больше добыть золота. Куда же он денет- ся без необходимых материалов?.. Действительно, положение щекотливое! Планы мы показываем Максакову вместе с Иваном Григорьевичем. Арендатор жадно набрасывается на документы. Он буквально ложит- ся на стол, широко расставив локти. Я пробую об'яснять, но сразу же чувствую, что это совсем не ну- жно! Максаков быстро разбирается сам, оценивая материалы с одно- го взгляда. В тишине резко шуршит перебираемая бумага. Тихо вздыхает Иван Григорьевич. Арендатор отбрасывает одну папку за другой. — Нет, — думаю я. — Так документы не рассматривают. Уж слишком быстро, уж слишком уверенно!.. Безусловно, он что-то ищет. Добродушное и веселое лицо арендатора сереет, становится скучным. Он, видимо, разочарован. В глазах появляется жесткость, в голосе недовольные, почти сердитые нотки. Чего особенно церемониться с нами! Один топограф, а другой и вовсе — мужик-десятник... — А еще? — спрашивает он, отбрасывая последнюю папку. —• Больше нет ничего! — А вы поищите получше!.. А эта папка? Чорт побери! — Максачов указывает на папку с надписью «Не- известные»! Я накладываю на нее руку: — Это не относится к участку! Иван Григорьевич отчаянно давит под столом мою ногу. Макса- ков вспыхнул, потянулся всем телом: — Все равно, дайте! Я спокойно бросаю папку обратно в шкаф и с удовольствием вы- говариваю: — Вы пока еще здесь не хозяин! Максаков краснеет, шумно поднимается из-за стола, но, сдержав- шись, обиженно произносит: . — Странно! Скрипучим, тяжелым шагом направляется Максаков к двери. Ухо- дя, пожимает плечами: — Очень, очень странно! 4 Тихо в тайге. Ниже и ниже спускается плоское небо, серое, без теней. Мороком оно медленно наваливается сверху. В безветрии цепенеют пихты. Зачарованно дремлет хвойный лес. В ушах начинает звенеть от глубокого, всепроникающего безмолвия... Я прошел сегодня на лыжах многие километры. Сегодня мой день, — свободный. Спустившись на узкую речку, впадающую в Бу- ринду, я попал в березняк. Желтыми лоскутами висят на ветвях не- опавшие листья. Через снег проступает щетина иссохших трав. Мяг- кими, ватными ямками значатся по ночной пороше заячьи следы. В одном стволе моего ружья дробь на рябчика, в другом — кар- течь. Не последнее дело подстрелить себе на обед дичину! Живу я бродягой. Один-одинешенек. Питаюсь в столовой, не- вкусно и однообразно.