Сибирские огни, 1935, № 4

Смотрю, Горшков уже подходит к убитому офицеру. Раненый поднялся на нош, снял о себя вещевую сумку, достал коробку фран- цузского печенья, подает мне. — Спасибо! Я не голоден. Он все же сует мне коробку в сумку и приговаривает: — У вас в армии этого нет. Поляк был, конечно, прав. Снабжение нашей армии в 1920 году всем известно. Но разве к лицу красноармейцу сдавать перед врагом? — Как нет? — спрашиваю в свою очередь. — Бывает, что и луч- ше получаем. — А сам разрываю коробку и пробую. Печенье вкуоное. Половину кладу себе в сумку, половину возвращаю пленному. Глядя Да нас, и второй пленник повеселел. Подходит ко мне и протяги- вает аллюминиевую баклагу. — Что это? — спрашиваю. — Молоко? — Нет, — отвечает за него раненый. — Ром. Нам его пан пору- чик дал, когда мы здесь остановились... — Красная армия, — говорю, — спиртных напитков не пьет. Пленный в недоумении посмотрел на меня и опять его стало ли- хорадить. Тогда раненый что-то сказал ему по-польски. Тот понял, улыбнулся и вылил ром на землю. A IMHC сует банку мясных консер- вов. Ну, уж тут отказываться было неудобно. Взял и (молча пожал ему руку. В это время подбегает Горшков. В (руках у него полевая офи- церская сумка с компасом и (маленькими часами. В сумке оказалась русская карта-пятиверстка. — А вот и трофеи достали своему ротному. Вдруг лицо раненого (побагровело. Понимаю, что дело неладно. Повертываюсь в сторону противника. Действительно, картина не из приглядных: слева, из-за опушки леса высыпает кавалерия и развер- тывается в цепь. На солнце блестят большие лаковые козырьки четы- рехугольных фуражек. Сразу видно, что поляки. Что делать? От кавалерии не убежишь, а вдвоем двумя винтов- ками не отобьешься. Пулемет есть, но мы его не знаем и Стрелять из «его безнадежно. Смотрю на Горшкова. Он немного побледнел, но не растерялся и, стоя, палит из винтовки. Чувствую, что мной начинает овладевать паника. Силюсь сообра- зить: что предпринять? Оглядываюсь на пленных. — А если? И сразу решаюсь: Пулемет! По вашей кавалерии — огонь! — Сам. поднимаю винтовку. — Если не будете стрелять — прикончу (обоих. Раненый бросился к пулемету. Одной -рукой достал ленту, второй развернул пулемет. Затем упал на опору и пулемет метнул огонь. Кричу Горшкову: — Гриша! Помогай направлять ленту, а то ему одной-то рукой плохо. Но кавалерия уже дрогнула. 'Вашу, как забороздили лошади мордами землю, как закувыркались на землю всадники. Бормочу се- бе под нос: — Ихний же чорт, а прицел взял верно. Оглядываюсь на пулемет. Лента кончается. (Выхватываю вторую и пробую подать в окно пулемета. Раненый помогает мне. — Огонь! — кричу. — По отступающим! Сам в азарте стреляю из винтовки. Через минуту кавалерия скрывается из виду. Много всадников осталось на месте.