Сибирские огни, 1935, № 3

В Е Л ИКОЕ КОЧЕВ ЬЕ С1ПШПН1:1М1»]1]Г11и11»ШЗЕ!1ЛЯ{ЛП1т111П1ИШШ111Н1}Г11Н11ШНПТП1Н}ПИ11Ш1Ш) 1НП1 1ШШШ Л ШШ1Н1ШШ1] i1ИШШШ1ШI1IHITiUV 81 стекло или холодное: думы об убитой жене преследовали его. Во мраке аила летала душа Карамчи, полная злости на всех живых. Она могла причинить беду всему новому становью. Поймав себя на этих думах, Борлай покраснел. « Я же знаю, что никаких духов нет. Умер человек — и только, закопают и ничего не останется, кроме воспоминаний». Но те же мысли о духе умершей незаметно просачивались в голову и крепко овладевали им, пока он не вздрагивал. — Стыдно партийному человеку так думать, — укорял сам се- бя; синие губы его едва шевелились. — Это последний раз. Больше об этом я не подумаю. Духов нет. Когда взошло солнце, Борлай сказал дочери: — Пойдем, Чечек. Ты будешь жить у другой мамы. В аиле брата молча присел ниже огня, около порога, где остана- вливаются виноватые, прося прощения. На женской половине сидела Муйна, чегедек ее был расстегнут, шуба распахнута, пестрые россыпи бус свалились на бока. Ее родной сын-годовик теребил левый сосок и пинал Анчи, который припал к правому соску. Иногда Анчи так стискивал зубы, что кормилица гром- ко вскрикивала и невольно заносила руку. — Совсем сдурел... Покусайся еще... Нахлещу по лбу, так узнаешь. Ребенок откидывал голову и пронзительно верещал, будто жало- вался — и грудь не та, и молоко не такое. Покормив детей, Муйна уложила их в люльки и тогда взяла Че- чек за руку. — Видно и ты ко мне в дочери пришла. Куда тебя деваешь?.. Живи, пока отец не женился. Борлай выскочил из аила брата, забыв проститься с • хозяйкой. 8. Борлай сам выбрал две березки, беленькие, веселые, богатые сучьями. Комли их приторочили к седлу, как волокуши, на которых летом возили сено, на них положили тело Карамчи, завернутое в шубы, и повезли в горы, на неприступные каменные россыпи. Тело покойной провожали одни мужчины. У дверей аилов стояли женщины. Они знали, что глаза Карамчи не закрылись, — смерть вернется в становье. Борлай понял их черные думы: «Что-то будет? Может быть, нас завтра вот так же .поволокут в горы? Растравили зверей на свою голову ». Боясь откочевки, о.н хотел сказать алтайкам о силе нового племе- ни, о том, что скоро таким, как Сапог Тыдыков, придет конец, но крепко сжатые губы его так и не разомкнулись. Словно сизокрылые чайки-плакальщицы, вернулись думы о покойной, о ее доброте и за- ботливости, о ее любви к детям и преданности к мужу. Тело Карамчи положили на высокой горе, примыкающей к хреб- ту: никто не сможет обойти вокруг этой горы — никто не потрево- жит духа покойной и не попадет к ней в немилость. «Отсюда она увидит все, что будет происходить в долине», — подумал Борлай, опуская первый камень рядом с телом. На вершине горы, на солнечной стороне, возник холмик из мел- кого камня. Борлай осыпал его душистым можжевельником, укрепил две березки. 9. Вечером к старшему Токушеву пришли соседи, помогать пере- ставлять аил. Он сказал им: Сьб. огни i& 3. 1935 6