Сибирские огни, 1935, № 3

72 l!lllll!llllll!lll![lllllllll!!lllllllllllllll!!ffi А. КОПТЕЛОВ Побежал к коню; хриплый голос прерывался: — Пусть (берут, пока не захлебнулись. Он готов был любого встречного алтайца не только обругать са- мыми последними .словами, но исколотить и оплевать. Навстречу ему, клубясь, скакали смолевые, с седыми прожилками, воды Каракола и, казалось, они несли о собой тяжелые струи дум. Сапог снова загово- рил о том, что ему делать, как пережить трудные дни, повернуть жизнь на ту широкую дорогу, по которой катилась она в минувшие годы. Не хотелось признавать себя бессильным, хотя понимал, что прошло много лет с тех пор, как жизнь, подобно дикой лошади, выр- валась из повиновения и помчалась в неизведанные страшные дали, где не было ни дорог, ни троп. Потом люди, которых он когда-то счи- тал бессильными, накинули на эту дикую лошадь у зду и теперь же- стоко протаптывают новые тропы: не сучья полярной березки, а чело- веческие кости хрустят под копытами. Но старик надеялся на то, что не перевелись еще на Алтае такие силачи, как он, Сапог Тыдыков. Много их. Они вырвут из вражеских рук поводья коня жизни. И сразу все (изменится. Вдруг встанет (отборное войско, лица новых богатырей будут подобно горячему пламени. Тогда кости коммунистов высокую гору составят, кровь сельсоветчиков разольется озером. «За нас сила прошлого, наших предков, знаменитых родовых зайсанов, — утешал он сам себя. — Наши люди ждут, когда я их со- беру и скажу, что пора силе дать волю». (Он шлепнул ладонью по передней луке седла: — Так и будет. Скоро придет наше утро радости. Взойдет солнце сильных, многотабунных. Ногон в ожидании Сапога ездил по долине взад и вперед. В ту минуту слуга оказался впереди своего хозяина. Сапог придержал ко- ня и громко закашлял: не увидел бы кто-нибудь, что стремянный, за- быв (О почтении, едет впереди главы сеока Мундус. Ногон оглянулся и скуластое лицо его с глубокими морщинами сразу стало темно-зеленым, а тощая бороденка задрожала, как хвост сороки в бурю. — Старый дурак, проглядел... Обругав себя самым 'скверным словом, он круто повернул коня и поехал навстречу хозяину, почтительно склонил голову, как делал в то время, когда все считали (Сапога зайсаном. — Ворон у тебя глаза не выклевал? — крикнул Сапог, проносясь мимо слуги. Ногон спрятал лицо в гриву лошади. Потом он поехал сзади хо- зяина, на почтительном расстоянии, чтобы не умалить его достоин- ства. У в'езда в Каракольскую долину они встретили Утишку Бачкиба- ева. Он первый остановил коня и поздоровался с Сапогом, как рав- ный с равным. — Далеко ли поехал? — спросил Тыдыков, осведомившись о но- востях. Утишка теребил черные кустики бороды, похожие на редкую осоку в кочках. — В сельсовет. На мою жену какое-то самообложение наложили. Двести десять рублей. — Ты слово скажешь и налог сбросят. Сам — сельооветчик. — Был сельсоветчиком. — А теперь? Неужели и тебе не доверяют? — Зажиточный, говорят. Вспомнили, что я в долине Голубых Ветров пушнину на ячмень выменивал. — Хорошо, что голоса не лишили и из товарищества не выгна- ли, — успокаивал Сапог. — А у тебя голова золотая. Ты умно сделал,.