Сибирские огни, 1935, № 3

В Е Л И К ОЕ КОЧ ЕВ ЬЕ [1111111111111И11Ш1111!111И1111И 43 — В таком дыму моя жизнь прошла. Она захлопнула окно, подмесила квашню и вышла на крыльцо. Там сидела, захватив голову руками, пока не запели петухи. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. 1. День начинался звонками станционных колоколов, кондуктор- ским свистом, горластым хохотом паровозов и угасал под звуки все тех же мерных ударов, под напутственный свист и задорный хохот. Поезд мчался на север. За окном, вместо гор — мягкие увалы, бесчисленные березовые колки. В вагон врывался ласкающий запах проснувшихся полей, молодого, еще не потерявшего клейкости, бере- зового листа. Древние села с почерневшими домами, с навозными соп- ками на дворах, с обезглавленными церквами; пестрые, как тряпичное одеяло, поля с рослым бурьяном на межах, с черными пастями зем- ляных станов. Станции — озлобленные муравейники с поверженными перед ними черными змеями рельс, с красными утесами водокачек. Серые плети мутных рек, пытающиеся перехлестнуть высокую сталь- ную дорогу. Разноплеменные скопища вагонов — лес, уголь, хлеб. Ученики алтайского педтехникума с утра до вечера толклись в проходе. Ярманка Токушев не отходил от окна. На каждом километре столько нового, интересного! Путь удивле- ний и восторгов. Железные горбы над серой бездной, окутанные гривой тумана. Река! Это га самая, о которой в ту лунную ночь он рассказывал Яма- най. L. «Яманай, Яманай... Где она теперь и что с ней? Наверно, так и осталась неграмотной бабой. Ходит в грязном чегедеке, в неуклюжих сапогах... Она теперь не ровня мне». Он топотом произнес старую пословицу: — Хоть вокруг, все же дорогой поезжай, хоть и брюхатую, но девку бери. За окном — бескрайние степи. Разве можно было предположить, что есть такие на земле?! Зеленые озера, обрамленные шумливыми ка- мышами, как глаза ресницами. И опять горы, леса, людская сутолока на станциях, реки и города, как в тумане. Быстрота поезда несравнима с катунской струей и даже с самым рьяным ветром. Веселый паровоз пытался настичь солнце. Токушев громко хохотал от радости и часто вскрикивал от удивления. Он за- был о еде и почувствовал, что день куда-то сдвинулся, тесня ночь. Степенные пассажиры сначала благосклонно улыбались и отвечали на бесчисленные вопросы Ярманки, но на второй день нарочито зевали, когда он обращался к ним и отвертывались, потом стали жаловаться проводнику и, наконец, начальнику поезда: — День и ночь лопочут по-своему и отдохнуть не дают. А этот умеет по-русски, так нахально будит и лезет со своими глупыми во- просами... Москва встретила экскурсантов солнечным днем, уличным шумом. У Ярманки на каждом шагу вырывались восторженные возгласы: — Дом-то какой! Высокий да большой! Смотрите. Руководитель экскурсии прикрикнул на него: — Токушев, не засматривайся. Отстанешь. Экскурсантов разбили на группы, дали переводчиков — студен- тов. Коммунистического университета трудящихся Востока. Среди пе- реводчиков — один алтаец, два теленгита. Остальные якуты. Ярман- ка попал в группу якутки Кес Одоровой. Она была низкоросла, смуг-