Сибирские огни, 1935, № 3

42 illliill!l!!l!ill!!ill!!!Ulllinil!ll!lll!!l№ А. К О П Т Е Л ОВ -сдохнуть. Только и знал, что лаяться, а приголубить — это не его дело. Ласкового слова от него не слышала ии днем при народе, ни ночью на постели. Как медведь пыхтит, да и только. Он меня наполо- вину обезглавил... Лицо Макриды Ивановны набухло кровью, глаз сиял, постепенно влажнея. Встретившись с мягким взглядом Яманай, она продолжала полушопотом: — В степи мы жили, когда война нагрянула. Вскорости пленных пригнали. У меня жил один австриец. Такой добрый... якши. От него я и узнала ласку... Обнимет меня вот так, похлопает по плечу, а сам: «Какой ты карош! ». Сын у меня был от него. Такой пухленький да красивенький сын — якши уул. Не сберегла... Долина наполнилась тенями гор. В облачных просветах зажглись задумчивые звезды. От реки несло прохладой, с крутых склонов ка- тился тонкий запах березового листа, нежной хвои лиственниц. Ма- крида Ивановна, вздохнув всей грудью, заговорила теплее: — И опять я пустая... По рукам пошла, ровно стыд потеряла. По мне хоть будь он знакомой бабы муж, хоть незнакомой — все одно шла. Ласки от них тоже не видела. Сына родить хотелось... И нет его... теперь уж наверно не будет... Она (быстро встала, отряхнув юбку. Хотя думы о сыне все еще волновали ее, она почувствовала облегчение, будто после (купанья в холодной реке в жаркий полдень. — Пойдем-ка, милочка моя, (пора и нам укладываться на покой. Яманай послушно шла за ней. Задушевный рассказ, из которого она поняла меньше половины, пробудил огонь в ее сосцах. Она хоте- ла сказать, что для нее сын, похожий на Ярманку, был бы! бесконеч- ным счастьем, но не знала, как это выразить. Макрида Ивановна, буд- то .поняв ее мысли, сказала, с трудом подбирая алтайские слова: — Ты молоденькая. У тебя и сын будет, может еще не один... Найдешь своего соколика... Как его звать? Ярманка? Яманай пробежала в полутемную комнату и бросилась ничком на свой топчан. Шапка .скатилась с ее головы и упала на пол. Плечи вздрагивали. На топчанах зашевелились шерстяные одеяла. Алтайки вскакива- ли и, стуча огромными сапогами, бежали к Яманай. Молодые спраши- вали, кто ее обидел, пожилые охали и попутно жаловались на зло- счастную женскую (Судьбу. Широкая и теплая рука осторожно погладила голову Яманай. Ни- когда никто не гладил ее так тепло. Она помнила, что к ее волосам прикасались только пальцы Ярманки, теплые, как лучи летнего солн- ца. Она приподнялась на постели, провела рукой по мокрому лицу и, смущенно глядя на Макриду Ивановну, поблагодарила ее одними гла- зами. — Ну, вот, личико твое и посветлело. Нам ли с тобой горевать! Мы еще так заживем, что небу жарко (будет. Верно, верно, милочка моя, — сказала Макрида Ивановна изменившимся голосом и вышла в соседнюю комнату, чуточку покачиваясь. То, что она сказала Яманай, растрогало ее самое. Она подумала о том, что жизнь ее вдет на ущерб, слегка 'блекнут щеки, вокруг гла- за собираются лучами мелкие морщинки, еще семь-восемь лет и из- под платка будут выглядывать седые нити волос — ей ли ждать сча- стливых дней! И желанного сына, который босыми ноженками топо- тал бы по комнате и звенел, как лесной ручеек: «Мама, мамка» — у ней не будет. Макрида не могла уснуть в эту ночь: ей было душно в простор- ной комнате. (Она открыла окно, но из-за села, где зажгли сухой на- воз, напахнуло едким дымом.