Сибирские огни, 1935, № 3

i s кншшгшЕ1Ш1пштгТгнлнншitlinntifinimiмини11:ншяiш:птшитшг НПШШШШЕПНГНЯ! i i •:;!Т;>< ::н•и^пннгпгаniriг« Ш[ ГП< f:«тштшisяи»р- л . К О С широкой крашеной лавки поднялся Мокей Северьянович. Сивая куделька бороды его тряслась, лы-сая голова блестела, как медный ко- тел, тусклые свинцовые глаза слезились. Старик долбил т ол деревян- ным костылем, как пешней, от гнева задыхался. — Сами, старики, виноваты. Сами. Народу всякого пришлого на- пустили в горы, азиатам поблажку дали. Сколько наши предки на здешней земле бед натерпелись, чтобы татарву приструнить, сколько крови пролили, а все прахом пошло... Заимочники замолчали, опустив (масленые головы. Самый моло- дой из них попросил: — Расскажи, дедушка Мокей, расскажи про старую-то жизнь. По- слушать охота. — Охота послушать, — передразнил старик. — А старые заветы не блюдете. Он г лубоко вздохнул, потряс тяжелой головой и, опираясь на костыль, присел на край лавки. — (Слушайте буди. Старое житье поучительно. Годов поди-ко сто восемьдесят минуло с той поры, как дедушка Гаврило на это место пришел. Первый руйский заселыцик. А допрежь того он жил на Бух- тарме. Там крестьяне в те поры заводскими считалися, руду добывали,, уголь жгли. Дедушка Гаврило не стерпел и убежал в неизведанные места. Три года про него слуху не было. Он в те поры хорошую доли- ну для т а й н о г о поселения христианского искал. После того возвра- тился в ночное время, взял жену, двух детей малых на руки и пешком удалился в здешну ' С т о р о н у. А тетка будто рядом жила. Утром встала. « Чо жо это у племянницы коровы ревут?». Побежали в ихну ограду, а на дверях грамотка: «Не ищите меня, рабу божию, я с законным му- жем ушла». Тайком дедушка Гаврило отправился сюды, боялся по- гони. — Поселились они на этом месте, — продолжал старик, — ста- ли маралов промышлять. Всю одежду шили из маралины — штаны, рубахи, платья, — все. И детей тоже одевали в маралью кожу. Ма- ралишек в ту пору было видимо-невидимо, как тараканов. Я помню: поедешь за сеном — они ходят вот тут, под горой, табун большой, увидят меня — отбегут маленько, стоят, смотрят. — Вот бы теперь такое место найти да пожить там! — А чем питался дедушка Гаврило? — Спервоначалу одной маралиной да гнильем. А после того из камня наладили мельницы ручные и мололи гнилье. В ту же пору до- стали .пшеницу и начали сеять помаленьку. Землю лопатой копали. — А коней у них не было? — расспрашивал молодой кержак. — Спервоначала не было. Тут одни калмычишки кочевали, татар- ва. Скота у нехристи было, как мурашей. От овец долина была белым- белешенька. Наши Бочкари под зайсаном калмыцким жили. Натерпе- лись от него горюшка. Приедет немаканый, и прямо за стол лезет. А после-то прибежали сюда Огневы, да Головешкины — и крещеный на- род силу взял. Лошадок у калмычишек сообща будто отбили, землю ету захватили. — А на твоей памяти, дедушко Мокей, калмычишки шибко оби- жали наших? — Обижали маленько. С этими словами старик встал и, повернувшись к длинной полке, на которой стояли медные иконы, изо всей силы ударил двуперстным крестом себя по лбу, животу и плечам. Потом тихо продолжал, глу- боко вздыхая: —• Родитель мой, покойна головушка, вон там, у горы двух кал- мычишек из винтовки положил на-смерть. Посевы они травили, ника- кой на них управы не было.