Сибирские огни, 1935, № 3

В Е Л И К ОЕ К О Ч Е В ЬЕ ffiffifflillllMlililllffllli 127 тые соседи, знатные родом, в унижение называли его вонючим баем, но Утишка на это не обращал внимания. Для него главным было то, что Копшолай богат. Кто другой в эти тяжелые годы мог заплатить за Чот такой большой калым — десять лошадей, двенадцать баранов, семь десятирублевых золотых и две шубы. — Конь берет жиром, человек — богатством, — сказал он жене после аракооания. — Богатство — шла. Мы в несколько лет обгоним богатством нашего свата. Он начал строить себе новый аил, с восьмиугольным основанием, срубленным из лиственниц. На постройке аила было занято больше десяти человек. Это были соседи-бедняки. Одним он пообещал осенью, дать ячменя на толкан, другим — коня «под с'езд на промысел». При этом он, грозя пальцем, напоминал: — А пушнину, которую ты добудешь в тайге, само собою, попо- лам разделим. Он выбрал для нового аила солнечный мысок у берега реки, от- деленный от долины густым лесом, точно занавесом. Никто из посторонних не видел тех всадников, которые по ве- черам спускались с гор. Однажды к становью под'ехал старик с бое- вой винтовкой за плечами, большегривого белого коня привязал не к коновязи, а под старую лиственницу, широко раскинувшую могучие сучья. — Вы в лунную ночь спускаетесь с гор, как сам Хан-Ойрот! — полушепотом воскликнул хозяин аила, встречая высокого гостя. — Я его посланник! — ответил Сапог, поглаж'ивая бороду. — Скоро будет у нас великое ханство кочевых народов. Тогда сам Хан- Ойрот спустится с гор. В аиле он сел выше огня, но заговорил смиренно, как равный с равным. — Нагулял ли твой «скот жир? Хорошие ли дни пльгвут над аи- лом твоим? — Хорошие! Со всех сторон теснят. Ходу нет. Раньше ты прижи- мал, а теперь — колхоз крылья обрезает. Вот тут и подымись. Утишка опустил щетинистые брови на глаза, наполненные мра- ком. Вошел Содонов и сел возле двери. Сапог с подчеркнутым равенством подал хозяину свою мон- гольскую трубку, долбил воздух указательным пальцем, как тетерев клювом «снег. — Глупость говоришь. На отрощенных крыльях всякий подымет- ся! Ты подымись с обрезанными крыльями, — вот тогда все увидят, что ты силен. На горе маховые перья огросшшь и будешь плавать в воздухе орлом: из богатых богат. — Как поднимешься, коли ветром сбрасывает, — нерешительно молвил Содонов. — Я как женился, так об этом думать «стал. Иной раз глядишь — будто бы от земли отделился, на иод'ем пошел, а по- том как ветром подхватит да дождем хлестнет — и опять из грязи тебя не видно. — А на меня ты, Утишка, зря обижаешься. Я твое сердце только нынче узнал, — «продолжал Сапог, принял от хоз«яина трубку с се- ребряным пояском. — Жирком обрастаешь, вот он белеет на трубке .. Я никого не обижал, кто правильной дороги держался. Пришел бы ты ко мне, поговорили бы по душам, жеребца тебе породистого надо — возьми, быка — тоже... «Врет, не дал бы», — подумал Утишка. — «Я тоже никому не дам. Все люди за добро злом платят». — Я о народе заботился, двадцать тысяч «потратил, когда к папю Николке ездил, хотел землю для всех от Кабинета выхлопотать. А ты