Сибирские огни, 1935, № 3

В Е Л И К ОЕ К О Ч Е В ЬЕ flilill!»lllllll!l!!ll!ll!liillll!!i!!!!lllll« 123 — Это что? Опять за старинку схватилась. В «Доме алтайки» училась, а чегедек нодашь... — Снимала — смеяться стали... «Корова ободранная» и всяко, — объяснила та, раскрасневшись. — Все онимайте. Сразу все! — Привыкли так... не соглашаются снимать... Вскоре алтайки стали раздражать Макриду. Она начала притво- ряться, что не «слышит их, а иногда просто показывала на двери: — Иди домой, не мешай нам. Делом займись. Аил подмети. Женщины, (спускаясь с крыльца, ворчали, на полянке против шко- лы садились в кружок. Особенно Макрида не вз любил а Чаных за то, что та в первый же день, втолкнув «своих детей в комнату, ехидно попросила Яманай: — Ты вот об этом, о маленьком заботься: он на Ярманку похож, сын его. Яманай крепко сжала губы и перевела взгляд на других детей. — Ты не прищуривайся! — злобно крикнула Чаных. — За Ярман- кой гонялась, коза бесстыжая, а на сына его смотреть не хочешь, от- ворачиваешься ! — Это не его сын, а твой, — отвечала Яманай, едва сдерживая слезы. — «Его кровный. У тебя от него «сына нет, а у «меня есть. Ярманка ко мне приедет, а не к тебе, «сухогрудой. Тебя обнять не за что — одни кости. Яманай прикрыла уши белой косынкой и бросилась в кухню. Ча- ных шла за ней, полы грязного чегедека волочились. — А у меня и груди, и живот, как следует — «мягкие... - — Это что такое?! Шум подымать вздумала! — «грозно крикнула Макрида, «схватила алтайку за липкий от «грязи воротник и вытолкну- ла на крыльцо. — Не смей ходить сюда. Дверь закрыла на крючок. Второй раз Чаных пришла с заплаканным лицом, шатающаяся, на морщинистом подбородке ее засохла блевотина, от нее пахло аракой, дымом, кислы«м и грязным архытом. На (месте глаз — мутные лужи. Седые волосы выбились из-под шапки и лежали на лбу, словно об- рывки веревок. — А-а, ты не плачешь,—бросилась она к Яманай, грозила ей ку- лаками. — Ты ждешь е го! Думаешь, что ты — цветок. А ты дерьмо коровье. Яманай не успела вьшкочить из комнаты и спряталась за пустую детскую кроватку. Чаных наступала на нее, подняв руки со сжатыми кулаками, упала в пустую кроватку, — «сосновые перильца затреща- ли. Дети заплакали. Чаных «приподняла голову. — Тьфу тебе! Тьфу! Ты тоже заревешь по-моему, когда узнаешь. Женился он в городе. И на тебя наплевал. Она перевалилась через кроватку и схватила Яманай за белый халат. — Ты, говорят, писать научилась. Напиши ему: «сын его домой зовет... Все напиши... На носу Яманай собрались мелкие морщинки: ей «было противно видеть эту женщину. Она не могла себе представить, как Ярманка, ко- торого она знала на душистых лесных травах, «где он уверял ее, Яма- най, в непоколебимой любви, мог спать на грязной постели гнилозу- бой старухи. Яманай была бы счастлива, если бы мальчик, похожий на Ярманку, был ее сыном. Она не «могла спокойно смотреть на ребен- ка Чаных, не могла утешать его. Когда он ревел, она подбегала к не- му со сжатьгми кулаками, топала ногами, кричала, чтобы он замол-