Сибирские огни, 1935, № 3

В Е Л И К ОЕ К О Ч Е В ЬЕ llllll!ll!l!!llilll!iii[!illlllii:il!!!lll!llll!IIillll!l!!IM 109 ему тот же сосок. Ее сын, закинув голову, пронзительно заревел. Она шлепнула его по лбу, дернула за рученку к себе на колени и подала ему второй сосок. — Все выдоили и еще кричите. Покою от вас нет, только бы у титек лежали. Чтобы не думать о сыне, Борлай /перевел взгляд на Чечек, кото- рая спала на земле, завернутая в старые шубы. «Личико у ней налилось румянцем, как малиновая ягодка. Кра- СИВЙЯ девка вырастет, умная. 'На доктора бы выучить ее » . Он угостил Муйну дорогими папиросами. Лицо ее посветлело, она спросила: — Когда совсем домой приедешь? — Летом, — ответил Борлай, а сам подумал: «Она опять хочет спросить: когда женишься и детей 'от (меня возь- мешь?». — У нас новостей много, — начала она, опустив глаза на дет- ские головы. — Чер'бак Ороктоев умер... Баба осталась молодая, один ребенок у ней... К нам в колхоз приходила проситься. Приме- те ее? Борлай подумал: «Придется искать бабу, да жениться... ради детей». Он встал и, деловито сказав: — Поглядим, что она за человек. Хорошую женщину всегда при- мем, — ушел, забыв проститься. Кровать в избушке была одна. Борлай осветил ее своей трубкой и, видя, что места нет, — Миликей спал, широко раскинув руки и ноги, — улегся на полу, крепко закрыл глаза, гнал от себя пр о т и в о- речивые думы о женитьбе, но они снова возвращались. «Мне теперь нелегко найти такую жену, которая все старые при- вычки бросила бы и стала передовой, грамотной, без чегедека. У ме- ня скоро седой волос из головы брызнет. Мо л одую брать нельзя, а бабы в годах за старые обычаи, как за кисет с табаком, держатся. Поживу пока один». И в то же время в голове неотступно билась мысль, словно на- зойливый шмель жужжал: «Взглянуть бы на эту вдову, какова она...». Он закрыл голову, но сон попрежнему не шел к нему. «Будет ли она относиться к моим детям так же, как к своему? Сомнительно». Накинув пальто на плечи, два раза прошел по сонному поселку. Собаки лаяли и гнались за ним до тех пор, пока не обнюхали. В чистом воздухе звенели журавлиные голоса, будто хорошие музыканты враз ударили по струнам и заиграли в трубы. — Сейчас загорится заря. Борлай постучал в избушку. Всклоченная борода закрыла око- нышко. — Ты чо полуночничаешь? Беда кака стряслась? Миликей босой выпрыгнул на полянку, запрокинул голову. — О, паря, на горах заря играть начинает. Гляди-кось. 'Вот хо- рощо-то, что ты поднял меня! А я вечор думал, как бы пораньше встать да успеть припасти все. Обрывая позевоту, зазвенел: — Ты только подумай, яоны горы, день-то какой идет!.. Целину раепочнем! Ее может тысчи годов ветер гладил, а мы плугом на ку- ски порежем и перевернем. Пусть под солнцем нежится.