Сибирские огни, 1935, № 3

В Е Л И К ОЕ КОЧ ЕВ ЬЕ т Н Ш Ш М Ш Ш^ 99 — Давно ты у меня не был. Почему не приезжал? Хвораешь все. Скоро .будешь здоровым и крепким, как лиственница. Эти слова ожгли Таланкеленга, будто его хлеснули крапивой. Но он был слабохарактерным. Когда его начинали уговаривать, он быстро терял шев и молча опускался на землю. Так он поступил и на этот раз, хотя уже через минуту ругал самого себя. —• Я сам люблю Борлая, как сына, — говорил нам, суетливо на- бивая трубку. — Он часто ошибается, худые дела затевает, но я люблю его. Когда-нибудь солнечный луч продерется в его голову и он пой- мет свои скверные дела. Таланкеленг молчал, ему казалось, что к голому телу его прикаса- лись холодными и противно липкими руками. — Я пел, Эрлика упрашивал, а тебе, больному человеку, показа- лось, что я про Борлая... — А почему Анытпас выгнал тебя из моего аила? — Какой Анытпас? — спросил старик и потряс сивой г о л овой .— Никого я не видел. Покамлал и спокойно уехал. Осматривая стены, Таланкеленг на минуту задержал взгляд на бубне, который висел над головой кама, — на желтой маральей коже недавно засохла кровь: бубен новый, — и молча встал, юркнул в дверь. Он не мог смотреть на человека, которого считали самым ум- ным, самым мудрым, чистым и сильным и который теперь оказался первым лжецом. Дверь, сорвавшись с головы Таланкеленга, хлопнула. В аиле посыпалась сажа. Шатый выскочил за ним. — Чай поспел. Какой гость без чаю уходит? Маралье мясо есть будем... Таланкеленг не оглянулся, ©первые шаг его был таким мерным и смелый. 3 . Спустя два часа, Сапог бежал от аила Таланкеленга к коновязи, где заседланный вороной конь бил снег копытом. — К коммунистам с доносом пополз. Ах ты, вша вонючая!—скри- пел Сапог, на носу его собрались морщины, как у ощерившейся соба- ки. — Ничего, недалеко ты уползешь. Уцепившись за седло и поставив левую ногу в серебренное .стре- мя, он правую забросил по-молодецки, дернул поводья. Удар плетью конь ощутил как ожог, взвился на дыбы и, потоптавшись на задних ногах, поскакал во вою мочь. — Ничего 'страшного... Меня не напугаешь... Вша проклятая... — повторял Сапог. У кромки леса ожидал его кам Шатый. 4. Обогнув сопку, Таланкеленг очутился на широком и ровном поле, пересеченном речкой Тургень-Су. Год тому назад он здесь пас тучные, как облака, отары белых овец. Иногда — в минуты раздражения — он втайне проклинал .своего хозяина, Сапога Тыдыкова, за то, что тот мало платил ему и держал на голодном пайке, но всякий раз, быстро остывая, осуждал себя: — Разве можно так говорить о самом старшем и сильном чело- веке .в сеоке Мундус? Как же бедный алтаец проживет без его по- мощи? Однажды ночью, сидя у костра, он многозначительно сказал своей молчаливой жене: — Видала на ветреном месте толстую лиственницу с могучими