Сибирские огни, 1935, № 3

В Е Л И К ОЕ К О Ч Е В ЬЕ Е1И1ШЙ! 1!М1:!11!1ШЙ! 1ШИ! !>5 он сказал? Борлая? — «Не сделаешь этого — счастья не будет». Мне- он так же говорил. Давно не бритые волосы на голове Анытпаса шевельнулись, по коже прошла ледяная волна. Сделав два прыжка к двери, он ворвался в аил, опрокинул старичков-прислужников, которые сидели у костра, нагнулся над Шатыем, пряча кулаки за спину. — Говоришь, еле упросил Зрлика? Хотел он взять Таланкелешга, но согласился заменить Бор лаем? От неожиданности Шатый покачнулся, закрываясь бубном, на старческих губах белела пена. Приходя в себя, старик огрызнулся: — У нестрельца стрела в шесть сажен, а у глупого язык в три аршина. — Пусть я буду глупым, а ты умней ума, так ответь на мои во- просы. Едва укрощая гнев свой, Анытпас сдержанно спросил: — Почему я не стал счастливым, как ты обещал? Почему все беды свалились на мою голову, как снежные хлопья? — Ты не выполнил волю грозного Зрлика, — брюзжал кам, горя- чим взглядом резал глаза дерзкого .парня. — Какую? — переспросил Анытпас, голос его снова задрожал. — Не убил человека? Значит, он не нужен Эрлику, а ты врал, обманы- вал меня. — Пл охо делал, Анытпас, плохо, — бормотал Шатый, шлепая мокрыми губами. —• Да, на мое счастье, я плохо стрелял. А этого ты, старая соба- ка, учишь стрелять хорошо. Один из прислужников кама, подкравшись, стукнул смельчака кулаком по затылку. Анытпас повернулся, схватил самую длинную головешку и со всей силой описал ею полукруг над своей головой. Аил в его глазах покачнулся. Он не видел, как больной, который до этого прислушивался к разговору, уткнул голову в подушку, а хо- зяйка прятала детей за себя, как наседка цыплят от коршуна. Он ви- дел только потоки искр от разгорающейся .головни, изломанное испу- гом лицо кама, подшибленные филинные крылья и бубен с проткну- той кожей, слышал какие-то громовые раскаты и болезненное позва- нивание колокольчиков, кричал во все горло, до ломоты в ушах, до глухоты, но что кричал — никогда не мог вспомнить, сыпал убий- ственные оскорбления, отборную ругань. Когда головешка переломи- лась и к нему потянулись руки прислужников кама — он сбил их одним ударом и прыгнул в дверь, в темноту. Лишь в незнакомой лес- ной трущобе пришел в себя: сидел на толстой колодине и черпал снег горевшей ладонью. Где-то шумно вздыхали горы, кричали фи- лины. Мучительная дрожь овладевала им. Он боялся даже вспоми- нать минувший вечер. Боги разгневаны. Уж теперь-то Эрлик возьмет его, Анытпаса Чичанова, :< себе и сделает лошадью. А, может быть, он отдаст его своим бесстыжим дочерям, девять их, все черные и одна другой наглее, они в одну ночь замучат. Не эти ли черные стра- шилища завели его в непроходимую чащебу и до поры до в&емени скрываются где-то под пихтами? — Ок-пуруй, ск-пуруй! 1 — крикнул он и бросился под гору, проваливаясь в глубокий снег. 6. Прошло две недели со времени побега трех заключенных. По всем аймакам были разосланы предписания: ловить таких-то и отпра- влять в исправтруддом. 1 Ок-пуруй! восклицание вроде „чур меня ' .