Сибирские огни, 1935, № 2

Рабочий встал и говорит: — Тот след от лап или копыт? — Людской! — ответил следопыт. Похожий оттиск, близкий запах Был у следов чужих солдат На тропах, тротуарах, трапах Двенадцать лет тому назад. То интервенты ковыляли, Штыки держа наперевес, И, отступая, обстреляли Совсем пустой, безмолвный лес. Разгневались, что эту хвою Не им в эфирные масла Перегонять. Не их пилою Пилить сосну, что век росла. Лес иней сыпал. Звери врылись От страха мордами в снега. Товарищи вы убедились? Теперь понятно — чья нога? У интервентов старый запах, Нам хорошо известен он. На тропах, тротуарах, трапах Тебя мы выследим, шпион! Шпион бредет сосновой чащей. Он ослеплен дремучей тьмой. Вдруг, по-старинному звучащий, Раздался голос: — Родич мой! Халло! Шпион застыл на месте. Здесь по-английски говорят, Но так, как говорили двести, А то и триста лет назад. За парабеллум, что есть силы, Рванул шпион. Но, хохоча, Тут Патрик — выходец могилы — Взялся за рукоять меча. В кафтане алом, обветшалом, Скорее рыж, чем снежно-сед. Вновь по-английски закричал он: — Привет вам, правнук мой, привет. Хотите заглянуть вы в недра, Где нефть и золото лежат, Но эта мгла и эти кедры Поморье зорко сторожат. Лучи холодные, косые, Туманов ледовитый яд. В сугробах северной России Ты замертво падешь, солдат... Но мертвецу не встать обратно Из праха. Смерти тверд закон То в старых книгах, вероятно, О Патрике читал шпион. — Галлюцинация, исчезни! Он закричал. Но замер крик. Шпион гадал — какой болезни