Сибирские огни, 1935, № 2

И напоследок пригрозили Расправой той-же и ему. Дворян рубить, кромсать, кусать бы Он в ярости холодной мог, Вот почему крыло усадьбы Осенней ночью он поджег. И, затаясь в овраге близко, Шептал, он глядя в алый мрак: — Голубушка пропагандистка, Отмщу я им еще не так! Жандармы в дымчатых мундирах За ним гонялись по ночам, Лишь рубище в лохматых дырах, Бежав, он бросил палачам. И жил дородный Патрикеев В избе, как небо, голубой. Судьбу помещичьих лакеев Считал завидною судьбой. Под крылышком усадьбы вырос. Ходил он в церковь петь, на клирос, Попу — поклоны до земли, Летят от барина рубли. А те рубли — не в древний ящик, Но тотчас надо в оборот. Помещичий он стал приказчик, Все пуще притеснял народ. Он из конюшней вывел коней, Увидев над усадьбой дым, И сам руководил погоней, За родственником своим. Чекист шагал по кабинету. Казалось, что прошли века От полуночи до рассвета В часы допроса кулака: —Ты прекрати свои рыданья, Они меня не убедят. Ответь: кто дал тебе заданье Поджечь хлебофуражный склад? Зачем продкомиссаров списки С псаломщиком ты составлял? Зачем ты в тайной переписке С помещицами состоял? Кряхтел кулак, как снег под лыжей, Ни слова он не говорил. А общий предок -— Патрик рыжий — Родством врагов не примирил.I*У III О, Патрика праправнучата У древней Северной реки, Коль ваш прапрадед жил богато, Откуда взялись бедняки? Не в силах разгадать загадку