Сибирские огни, 1935, № 2

Не дослушав рассказ, громогласно Закричал толстопузый судья: — Что ты, баба? В своем ли уме ты? Ты подумай-ка, что говоришь? Кто Дябы на Алтае не знает? Знает всяк — и глухой, и слепой. Это ж доблестный, родовитый И почтеннейший человек. И тебе ль, оборванке безродной, С ним тягаться? Ступай-ка вон! А не то — прикажу тебя в плети... До чего обнаглели, псы! VI С камнем горькой обиды на сердце, С жаром ненависти1в душе По долинам с сухими глазами Шла суровая Арбачи. И от речки, сверкавшей на солнце, Как отточенный нож стальной, Обернувшись назад, погрозила Крепко стиснутым кулаком. — Кровопийцы! Настанет, скоро Нашей радости светлый день! Ведь не даром забитая горем Вашей гибели ждет беднота. И, шагая домой сквозь травы, По нарядным счастливым цветам, Арбачи вспоминала песни Пастухов батраков-горемык: Подрастет жеребенок буланый, Будем весело ездить на нем! Передохнут ярлыки, зайсаны, — Жизнью радостной мы заживем! Подрастет кобылица гнедая, — Будем ездить на ней без кнута. Передушим шаманов и баев, — Вот тогда заживет беднота! ЧАСТЬ ВТОРАЯ I Много лет отцвело, много зим отпылало. Грянул громом восстанья семнадцатый год. Генералам, буржуям, купцам-обиралам Грозный счет пред'явил угнетенный народ.