Сибирские огни, 1934, № 5

«Где ясашное зимовье для сбора дани, там «реет; где крепость, там часовня и церкоиь, а также пушка; где город, там, кроме церкви, еще монастырь и огнестрельные материалы при военном управлении». Первый православный миссионер появился в Сибири .вместе с казаком, второй — с тор­ гашей и воеводой. Очень скоро о« и сам пре. вратался в рабовладельца. В исторических актах XVII века, изданных » Ин. Кузнецовым, приводится об’единенная жалоба русских служилых людей и ясашных туземцев на митрополита Корнилия, которо­ му они были отданы «из приказной избы на оброк». «Да и у иных-де, из братьи иноземцев и у русских людей по тому и земли и угодья многие в разных местах взяты и отданы ему ж, Корнилию митрополиту» В общем, русское духовенство'чувствова­ ло себя в Хакассии неплохо. Недостаток ре­ лигиозного чувства с успехом возмещался вековой приниженностью, своеобразной «при вычкой» к насилию и поборам. Платить при­ ходилось за все. Платить всю жизнь. Пла­ тить всем. В том числе и духовенству. Перепадало кое-что и Тимофею; но на этот раз в его проповедь вмешалась местная администрация. Председатель сельсовета — бывший рабочий из Абазы — учинил допрос здесь же, .на] месте: — Ты чего это людям головы морочишь? — Зачем морочишь? Меня просят, я и мо­ люсь. — Да кто тебя прооит? — Люди просят. Вон на прошлой неделе в Камыштинском улусе маленький дождик вымолил... Под протоколом ом с трудом вывел: — ерамаяак Тимавей. УЛУС БЕЗ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ Это был самый неприглядный улус из всех, какие я видел во время своих поездок *ю Хакассии. Кто выбирал для «его место? Чуть подкошенная стена высоких безлес­ ных холмов, оттолкнувшая в сторону Аба­ кан, здесь на несколько десятков шагов от­ ступала от реки — ровно настолько, чтобы на самом берегу сумели поместиться четы­ ре юрты. Попадать в улус можно было только с об­ рыва или по воде. В самом улусе — беспросветная нищета. В юрте, в которой я остановился, «е лежало даже седла. Там вообще ничего не лежало, кроме небольшой кучки полуистлевшего тряпья. Но я был гость и женщина с лицом совер­ шенно высохшей мумии, придерживая одной рукей голого, неистово кричавшего ребеч- •ка, другой разводила перед юртой костер. Когда огонь уверенно пробежался по хво­ росту, она ушла к соседям за котелком, что­ бы вскипятить воду. Своего котелка у нее не было. (Ребенка взял муж, бережно прижав его к груди. Но ребенок не хотел угомониться и все также неистово кричал. Растерянный, босой мужчина, все крепче и крепче обнимая сына, бегал по двору. Ветер трепал его черные вслосы, широкую полинявшую рубаху, рза- ные холщевые штаны... С тех пор прошло девять лет, но я пом­ ню эти минуты во всей их жуткой отчетли­ вости. Громадные обнаженные горы, как приговор, нависшие над улусом... Потемнев­ шее небо, по которому беспокойным, испу­ ганным косяком метались лохматые тучи... Ветер... За юртой колотился о берег потемневший Абакан... Я не знаю — до чего можно было бы дой. ти, глядя на этот улус, не будь уверенно­ сти, что все это не надолго. Пройдет еще год-два и тогда... сколько бы лет я ни про­ жил еще на земле, я такой картины не уви­ жу. За чаем собралась вся семья: двое взрос­ лых и четверо ребят. Я разделил детям са­ хар. Они так долго вертели его в руках, что он почернел. Они не знали — что с ним делать. Зато мой зачерствевший хлеб они ели, как сахар — маленькими кусочками, запивая чаем из больших, неимоверно гряз­ ных деревянных чашек. — В чем дело? Хозяин, добродушный человек с угрюмым именем Бюрджик—волченок, знал по-рус- ски приблизительно столько же, сколько я по-хакасски. Мы выпили с ним чуть ли не весь котелок, прежде чем я начал кое-что понимать. О сельсовете Бюрджик не имел представ­ ления. Зато в разговоре часто упоминался какой-то Муклай. Но и о нем мне удалось узнать только то, что если бы на четыре здешних юрты разделить хотя бы четвер­ тую часть того добра, которое лежит в одной муклаевой юрте, то более счастливо­ го улуса не было бы по всему Абакану.