Сибирские огни, 1934, № 5

милиционеры, сжалившись над его участью, все-таки отвели в детдом. Странно ему было привыкать к теплой и сытной жизни. Он часто просыпался по ночам и вскакивал с ;гИостели: снилось широкое красное лицо, дикие глаза, медные кулаки... 'С удивлени­ ем глядел он на! свою чис-цую новую одеж­ ду... За месяцы детдомовской жизни воспи­ татели изучили еле кое-как грамоте. Это •было (нелегкое дело: тусклые, бедные мыс­ ли туго поворачивались у него в голове. Он думал больше инстинктами, желаниями: есть, спать, бежать... (Но привыкнуть не мог. Прежняя жизнь звала голосами ночных вет­ ров. Он молчал, забившись в угол обшир­ ного зала, где ребята играли в чехарду. Солнечная -пыль косыми столбами рассекала воздух. Ему было душно, хотелось на улицу. Он вздыхал о пестроте базара, ему лучше спалось на заплеванном вокзальном иолу. Детдомовская чистота опротивела. Петька решил бежать... Он сгинул в предрассвет­ ной серсй тишине. Улицы снова поглотили его. Высокие дома подымались, как тюрьмы. Он бежал. Он оглядывался. Много времени спустя его в первый раз послали на работу. Над городом пылил жар­ кий июль. Люди с биржи труда отхлынули на разгрузку барж. Густо гудели в пустых комнатах мухи. Он сидел в углу на скамей­ ке, часто шарил за пазухой. Напротив него дремали за столом какие-то инвалиды. Про­ буждаясь, они отрывали от газет, лежавших на столе, кусок бумаги, завертывали по махо­ рочной цыгарке, выходили искурить. В оз­ вращаясь, клевали носами. Их запыленные костыли дремлют рядом. Служащий открыл окошечко, крикнул: — Эй! Никто ме ото5вался. (Разом, как по коман­ де, поднялись головы и снова опустились. Петька испытывал острое удовольствие, по­ чесывая потный свой бок. — Есть работа на один день — вымести в магазине, прибрать. Кто пойдет? Лениво гудели мухи. Одна из них села на нос инвалиду, он согнал ее, она опять села. Служащему было нудно. Он обвел скуч­ ливыми глазами пустой зал, поправил гал­ стук и сказал Петьке: — Давай, парень, иди. Работа легкая. И повторил: — Вымести, прибрать в магазине. До сих пор Петьку лишь выгоняли из магазина. Какие чудесные вещи продаются там. Золотые яблоки, розовая ветчина, кон­ феты в диковинных пестрых бумажках, ка­ кие то непонятные банки, с чем то. должно быть очень вкусным. Вымести, прибрать... А ведь дадут поесть. Через несколько минут Петька сжал в кулаке путевку биржи труда. Магазин оказался частной лавчеккой. Жир. ная рябая женщина в неопрятном фартуке наливала покупателям керосин из бочки, столь же (пузатой, как ее хозяйка. Она по­ дозрительно посмотрела на Петьку — бо­ сого, оборванного, подумала, потом дала метлу и велела сначала подмести во дворе. Но Петька успел охватить голодным взгля­ дом золотой блеск яблок в той же лавке... Он не понимал: как могут люди покупать вонючий керосин, равнодушно глядя на это великолепие... Работать ему было трудно, непривычно, жарко. Он таскал какие то доски, какие то дрова, то и дело останавливаясь, выпрямляя онемелую спину, вытирал с лица липкий пот. Жажда томила его, но попросить воды он не осмелился. Потом захотелось есть — как всегда неотвязно, мучительно. Солнце жлло. Глаза мутились от слабости... Сквозь дым­ ную пелену, -проплывали перед ним груды золотых яблок... Он почти падал, он ложился на дрова, затем ему становилось страшно — ведь надо работать, чтобы дали поесть, — он вста1вал и, томясь, принимался неверными движениями колоть громоздкие, в длинных сучках, неподатливые как железо дроаа. Больше чем есть, ему хотелось спать. К вечеру пришел хозяин. Владелец лавки краснолиц, широк телсм, узкие глазки уг­ рюмо смотрят ИЗ-1ПОД жестких бровей. Шле­ пают сандалии на босую ногу, спущенные подтяжки подстегивают сзади. Завидев его, Петька собрал всю силу, размахнулся — и — всадил топор в угол сарая. — Ты что ж, больной? — прогудел хо­ зяин. Петька молчал, понурив голову, — Больных мне не надо, — раздумчиво произнес лавочник. — Может я сам боль­ ной... Этак и топор сломать недолго. А то­ пор денег стоит. Ты как думаешь, стоит то­ пор денег или нет? Петька молчал. — Ты что ж, немой, что ли? Немых мне не -надо. Немых не люблю. — Лавочник нравоучительно поднял палец. — Не нра­ вится мне, когда за целый день человек дрова не переколол... За что же, спрашиваю я тебя, деньги тебе платить?