Сибирские огни, 1934, № 5

редко приходится замечать у сибирских пи­ сателей (хотя-бы у Гияцеля в его «Пестуне»), Провинциальный налет сказывается только - 'в сибирском наречии «от силы» {«С. А.), да в словечке «кокшиты> («Болты»), Однако, то, что говорилось выше о мастерстве, прихо­ дится повторить и по отношению к языку. Автор .мог бы быть придирчивее к своей ре­ чи. Он, например, упорно величает Бирюлю («Трубоклады») тестем Алешки Гвсздкова. Алешка женат на сестре Бирюли, значит Бирюля приходится ему шурином. Конечно, времена, когда было нужно знать, что такое деверь, .свояк, невестка и. т. д., прошли, но названия эти еще понятны. «Тесть» вме. сто «шурина» сбивает читателя (хотя бы тем, что люди этих званий обычно оилыно разнят­ ся по возрасту, не говоря уж о родственных «.правах»), «Когда красный тяжелый брусок едва заметной клинкообразной формы пере­ ходил в руки Гусаренка!, тот ловко повер­ тывал его широким концом во вне и клал в лун-му». Словечко «во вне» имеет не то зна. чение, которое в данном случае нужно. «На одеяле, которое закрывало топчан», «белая, скрапленная (или окропленная) известкой стена, как экран, отражала' тени игроков». Одеяло, конечно, покрывало топчан; стена не может отражать тени, да и вообще тени вряд ли отражаются; окропленная или вкра­ пленная известкой стена не станет от этого бедой. Все это, очевидно, недосмотры. Кудрявцев обладает умением сжать ряд .мыслей в один лаконически-точный образ, умеет .подметить и выразить словом тонкие оттенки явлений. Но — опять-таки — и здесь мы встретимся с достаточным количе­ ством недосмотров: «Бритая, как голыш, круглая голова». Бритая, как голыш, или круглая, как голыш? «Гусаренок торчал око. ло письменного стола1, словно шип— злой, мутный». Какой шип? Этим словом именуется мнсго предметов: и колючки растений, и ка. кие-то рыбы; употребляется оно в плотни­ чьем, столярном деле — и. т. д. К какому из шипов больше подходят эпитеты «злой и мутный»? Гусаренок ведь тем и похож на шип, что он (Гусаренок) «злой и мутный» «Два ряда крупных зубов, как спелые зер­ на белели в мякоти полураскрытых <пуб». Этс сомнительная похвала зубам. Можно бы прибавить и еще кое-что. Люди, изображенные в рассказах, очерче. яы достаточно резко, по крайней мере те, которые играют главную роль. Они говорят обычным человеческим языком. Особых «ра­ бочих» словечек автор не навязывает им и в то же время умеет уловить меткие и про­ стые выражения, показывающие глубокое понимание «политграмоты»: «Ленин что про ■соревнование сказал?.. Помогай отстающим! А Чиров — мастерству своему мелкий соб­ ственник, — не хочет помогать... Вот и вы­ ходит, .слушайте, что его характер нам в убыток». Кудрявцев не боится суровой, очень непри­ глядной, подчас жизненной правды. Не толь­ ко 'скверные бытовые (условия, но и то скверное, что .осталось в самих рабочих, как наследство тяжелого прошлого, он показы­ вает читателю спокойно, без жалких слов. Трудности сегодняшнего дня кажутся нич­ тожными перед мощью класса, перед созна­ нием своих хозяйских прав и стремлением построить для себя настоящую жизнь. А все это умеет показать в своих героях Кудряв­ цев. Видны не только отдельные куски жиз­ ни, но и связь их с делом; читатель не толь­ ко наблюдает настоящее, но предусматри­ вает и будущее. Однако, как мы видим, исполнение ниже .замысла. Той .степени мастерства, которую- автор мог бы — а значит и должен был — достигнуть, он не показал. У нас иного го­ ворят об отставании литературы от темпов строительства. Отставание литературы, ду­ мается, главным образом, состоит в том,что наши писатели часто пишут хуже, чем строи­ тели — строят. Преодолеть это отставание- •— важнейшая задача1 писателя-художника. Н. Т. Равнодушные стихи Н. Титов. Избранные стихи. ЗапсибОГИЗ. 1934 г. 47 странвд. Цена 60 к. Последние книги стихов ленинградских поэтов — В. Саянова («Золотая Олекма») и А Прокофьева («Временник») любопытны, прежде всего, своей целостностью. Это не поэмы с сюжетным костяком, это даже не всегда циклы стихсв со строгими граница­ ми тематического единства. Книги Саянова и Прокофьева поражают своим стилевым единством. Здесь вполне уместно и закономерно определение: книга стихсв, ибо здесь мы имеем дело не просто с суммой или равнодействующей такого-то количества стихов. Стихи, организованные в книгу, дают не только частные картины своих частных тем, но и создают общую картину, рисуют сложный художественный образ, образ второй степени, если можно так выразиться. ) Так возникает у Саянова образ старой Сибири, в котором картины старого Иркут­ ска или тип инженера Иванова являются, только деталями. Так возникает у Прокофь. ева стилизованный образ советской деревни, в котором и парень ic лежащими на груди «пятью значками системы МОПР’а», и уди­ вительно музыкальная песня «Я хожу, кру­ шусь, радею...», и старик Степан Булдыгин, и партизан Грсмобой — тоже только дета­ ли большой картины, большого образа. Эти образы глубокого звучания создаются стро­ пим единством стиля, единством приемов ху­ дожественного воздействия. К сожалению, очень многие новинки на­ шего поэтического фронта не могут быть с должной правотой названы книгами сти­ хов. Эно окор.ее сборники, где механиче­ ски об единены стихи разных тем, разной