Сибирские огни, 1934, № 5

Заявка на эпос ВЛАД. АЛЕКСЕЕВ 1. «Даль синела звездною пургой...» «Возле юрты пышные сугробы легли песцами пыш­ но голубыми, дымя пушистыми и теплыми хвостами...». ; Горел костер. И красный глаз огня Мсргал на трубке. Острый дым Клубочками туманными рождался, А из клубочков в черном дымоходе Синея. — быстро исчезали змеи... Послышалась песня — простая и мудрая — как жизнь. Если день отснял — Ночь густая придет. Если юность прожил Время зрелости одесть. Вслед ей старости луч Серебрится в висках... Эпически спокойная песня. Грустный и медленный напев. Суровая простота Алтая, окружая певца, подсказывает слова неза­ мысловатой песни. Медленно струится мо­ тив. Горит «остер. И вот уж старое лицо Опием рассказа осветилось. Хрипловатый, натруженный женский го­ лос. Тот же медлительный и спокойный лад. Милый сын, взглянув «а тебя, Я припомнила юность свою, Проведенную в людях чужих... Разматывается клубок рассказа. Крепнет голос. И уже новые ноты звучат, проби­ ваясь сквозь мерное раскачивание ритма: Ничего нет ,на свете трудней, Тяжелей и прискорбнее, сын, Быть покорным, забитым рабом, Исполнять законы врага, Непосильную дань платить... С волнующей силой взмывает голос: Сын, на крепкие ноги вставай! Будь, как ястреб смел и когтист... И, слоено в изнеможении снова падает голос: Бедность всюду гонят и бьют. Ходит бедность, как тишина, Подпираясь корявой клюкой. Только вспомнишь и слезы кипят... Оборвалась пылающая нить Далекого и яркого рассказа... Погас костер. Слышней стали пронзитель­ ные забывания вьюга. Надев суровые одеж­ ды зимы. Алтай притаился, замолк. Замолк­ ли и пеони Алтая... 2 . «Пеони Алтая»! Их перечитываешь снова и снова с лю­ бовью, недоумением, радостью, сожалением, восторгом. Три года молчал Ерошин. Приходили письма с Алтая. Редкие. Корот­ кие. Отрывочные. Работает в колхозе. Записывает народные песни и сказанья. Приходили письма с Алтая. Редкие. Слу­ чайные. Без стихов. Потом приехал Ерошин в Новосибирск. Бродил по зимним улицам и шептал строч­ ки стихов. В глазах—пс-детски голубых и удивленных — осталась навсегда ясность алтайского неба. Ерошин устал от трехлет­ него молчания. Одиночество творчества из­ нуряло его. Он опрометью кидался в разго­ воры на литературные темы, спорил, слу­ шал, гладил лысину, потел и пропаведывал жанр стихотворения-миниатюры. Сверил, читал, прислушивался к разго­ ворам. Бродил по улицам, Скучал по Алтаю. Зачитывался др.евне-греческими поэтами... ...Именно в эти дни вышли «Сибирские огни» с поэмой Ерошина «Песни Алтая»1. 3. Мы любим Ерошина за простоту и яс­ ность его стихов. Он умеет рисовать скупо и точно: редкими и верными штрихами. 1 «Сибирские огни». 1933 г., Л» 11— 12.