Сибирские огни, 1934, № 4

приняли, Непомнящего приняли, а меня за­ браковали. Гусев замолчал и исподлобья поглядел на Цибуля. Цибуль устало закрыл глаза и привалился головой к стене. Гусев понял, что Цибуль одобряет все сказанное. Не все еще было потеряно. Завадский сломил его неожиданностью. Он, Гусев, ду­ мал, что в самом худшем случае ему за­ пишут прогул. В цех он вошел весело и ему даже было немного лестно, что по­ зади идет милиционер. Завадский взял его на пушку, а он непростительно растерял­ ся. Гусев выпрямился и окинул взглядом со­ брание. Перед ним проплыли притихшие и такие знакомые лица. Чего ему в самом деле бояться? Он погладил мех шапки и другим го­ лосом, громким и развязным, решительно заключил: — Рабочий человек завсегда с горя пьет! — Садись! — крикнул ему кто-то из го- го угла, где сидел Худяков. Гусев пришибленно опустился на табу­ рет. Какая ошибка! Фраза о рабочем человеке была чужая. Он где-^р услышал ее и повторил маши­ нально. Этим самым он раздавил утлый мостик сочувствия, который только ЧТО" был перекинут между ним и ребятами. Теперь вся надежда была на Цибуля. XII. Оправдания не придумывались. Цибуль сидел, скрестив на палке узло­ ватые руки и легонько покачивал голо­ вой. Он знал всех этих парней. Из несклад­ ной этой дереоеыщины он с шелиьаим тру­ дом склеил фрезеровщиков. Гусев был у него на первом счету. У Гусева было хорошее понимание машины, и Цибуль знал, что каждому из этих парней Гусев помогал в работе. Озлобленье их было просто непостижи­ мо. Сейчас они ждали его слова, а он не знал, что сказать. Главное заключалось в том, что он не знал, насколько случайна была связь Гу­ сева с Шанхаем. Что можно сказать при таких обстоятель­ ствах? Но собрание ждало. Цибуль изнеможденно вскинул длинные ресницы и попросил слова. Это была последняя попытка. Он встал и заговорил о крайней моло­ дости Гусева. Попов дернул его за полу полушубка. Он даже не обернулся. Он го­ ворил о том, что Гусев, конечно, виноват, но что товарищи должны иметь к нему снисхожденье. — Никаких снисхождений! — исступлен­ но прервало его собрание. В первый раз б'ригада ослушалась Ци­ буля. Парни кричали, вскдывали руки, шар­ кали ногами. Приход Цибуля и голос его возбудили у них воспоминания о тех труд­ ностях, которые они црошли за последний год. Гордость их требовала чистоты и муже­ ства. Гусев был обречен. Цибуль понял это, когда в гуле возгласов расслышал слово «исключить». Завадский не оставил никаких сомнекиЛ, выпалив ему прямо в лицо: * - Ты говоришь о снисхождении, Василь Федорыч, — а разве ты давал кому ни­ будь снисхожденье когда боролся вместе с бригадой за досрочный монтаж станков? Завадский постучал карандашом по столу и гул мгновенно стих. — Давайте по порядку, — сказал За­ вадский, строго оглядывая собрание, — пе­ ред приходом Василь Федорыча< слово про­ сил Корочкин. — Давай, говори, Корочкин. Светловолосый и страшно веснущатый парень отделился от стены и заговорил тон ■ ким, почти пронзительным голосом: — Я хочу про другое сказать. Гусев об ­ ругался на кыргызов, то-есть ежели по правильному сказать, на казаков. Обругал их лежебоками и дармоедами, невзирая на национальный вопрос. — За дело обругал, — с преувеличенной горячностью крикнул Гусев, — они как землю носили? Два человека идут, а на но­ силках у них ком земли не больше, чем на десять кил. Я хорошую работу люблю,— потому и обругался. Гусев встал, желая, видимо, произнести длинную речь. Завадский ткнул в него ка­ рандашиком и презрительно сказал: — Садись! Положительно, он был обречен. Завадский коротко отметил, что Гусев, очевидно, принимает вчерашних кочевни­ ков за потомственных грабарей, перерабо­ тавших на своем веку тысячи кубометров земли.