Сибирские огни, 1934, № 4

под крылья... И так гуси замерзают. На­ деюсь, ты меня понял. Покупай 'ружья. К охотничьему сезону я приеду. Твой друг». Роман является рассказом о том, как бед­ няки, братья Токушевы — Борлай, Байрым и Ярманка укрепляли в себе и своих соро­ дичах волю к борьбе с баями, как они учи­ лись по-новому понимать жизнь, как трудна была борьба с многовековым укладом ко­ чевого быта, с его идеологической над­ стройкой, которая — целиком на руку баям; мак аки под руководством партийных орга­ низаций, наконец, об’единяют свои усилия и кооперируются в простейший колхоз: учат­ ся грамоте, ленинской политике; их жены сбрасьгвают символ семейного рабства — чегедеки; их молодежь тянется в комсомол, в партию, в школы; как они, словно опорная лавина, обрушиваются на байские гнезда и в жестокой классовой борьбе наносят баям первые решительные .поражения — отбира­ ют голос, зайсана Сапога лишают его боль­ шого, когда-то нерушимого слова. Роман подчеркнуто социальный. Он отра­ жает социальную революцию в националь­ ной области, обнимает годы 1924-1927, в нем около полусотни действующих лиц. Великая перекочевка племени мундусов символизи­ рует еще более великую перекочевку всего ойротского народа. Весь Алтай кочует ог многовекового рабства, темноты, отсталости ■к социализму, которому алтайская беднота . и середняки говорят свое неизменно ра­ достное: — Ие! Да... Есть в романе интимная сторона. Это — любовь Ярманки Токушева к прекрасной Яманай. Жениться на любимой не дозволя­ ют ему два обстоятельства: на руках Яр­ манки осталась жена старшего брата, по­ гибшего во время партизанской войны, старая Чаных, которую по законам пред­ ков Ярманка был обязан взять за себя. Еще тяжелее перешагнуть другой обы­ чай: — невеста Ярманки принадлежит к одному с ним роду (сеоку) и считается его кровной сестрой. По понятиям алтайцев, их брак означал бы кровосмешение. Родовые обычаи, предрассудки — вот главное за­ труднение. В ходе романа мы видим, с ка­ кими усилиями, трудностями и поражениями Ярманка и Яманай пытаются вырваться из- под власти предрассудков. Медленно, очень медленно очищается их психика от суеве­ рий прошлого, пустивших глубокие корни « сознание. Особенно тяжело достается Яманай. Бай Сапо-г делает ее средством для осуществле­ ния своих классовых целей, ее красоту — приманкой. Он добивается согласия родных Яманай на ее брак со своим пастухом Аныт- пасом и подкупает его при помощи этого брака и богатого калыма за невесту. Его руками бай Сапог стреляет в своего ненави­ стного врага ©орляя. Вместо Борлая пуля летит в его брата Байрыма. Анытпаса судят. И даже на суде не решается он выдать сво­ его (хозяина и его ближайшего ооратника шамана Шатыя. Молчит и запуганная, изна­ силованная Сапогом Яманай. Только после того, как мужа .приговаривают к пяти годам заключения, а бай делает новую попытку насилия, после того, как от Яманай отверты. вается родная мать, — она покидает нена­ вистное жилье байского раба Анытпаса и бросает «смелые» слова о 'Своем возлюблен­ ном: — «Никогда я не вернусь без него в Ка- ракольскую долину. Никогда». Ярмо родового предрассудка сброшено. Дорогой ценой человек заплатил за свое право выбирать себе спутника. Ярманка, к которому спешит Яманай че­ рез хребты (здесь мы чувствуем определен­ ную символику) — уже не тот простодуш­ ный, доверчивый парень, который когда-то .пел для нее в лунные ночи любовные песен­ ки. 'Он тоже изменился. Это уже мужествен, ный, полный энергии борец. Показ роста личности, процесса освобождения психики от многочисленных предрассудков прошлого составляет характерную черту романа. Другая /о'ообекмопъ — историчность. Ав­ тор связывает мелкие события с крупными, малое берет как часть большого, большое показывает в зависимости от малого. От­ дельные персонажи (например, человек с проникновенным взглядом серых глаз и шапкой курчавых волос на голове) — дей­ ствительные лица. О многих событиях, из­ ложенных в романе, в свое время мы чи­ тали в газетах. Неподдельность материала, этнографические подробности в описании быта алтайцев, несомненно, повышают поз­ навательное значение романа. Для людей, зучающих быт алтайцев, роман может виться своеобразной настольной книгой. то же время он является хорошей ил­ люстрацией к основным положениям ленин­ ской национальной политики партии. Возвращаясь, к своему тезису — о сопо­ ставимости «Великого кочевья» с «Большим Аргишем», отмечу следующую примеча­ тельную деталь. Бели «Большой Аргиш» кончается описанием бегства Сауда в глубь