Сибирские огни, 1934, № 3

ных и с ними поехал в горы, волков го­ нять... Знаю я, каких они волков гоняли там». Хлюпнул руками по бедрам: «Какая-то непонятная сумятица. Один Говорухин мог бы растолковать, но :го не во-время в город унесло. В один день я потерял и Аргачи, и Таланкеленга... Эго равносильно потере пары лучших собак на медвежьей охоте. А зверь только еще по­ дымается из берлоги...». Взмахнув руками, Сапог прохрипел: — Свалить меня хочет. Не свалит. А я свалю его. Свалю. Коль покосился на седока и снова побе­ жал резвой рысью. —• С ’езжу к Копшолаю, к брату Мултуку и вместе... Вместе? А зачем они мне? В раздумье натянул поводья. — Я — глава сеока Мундус, а не Коп- шолай. Один свалю десяток таких, как То- кушевы. В этих делах, чем меньше людей, тем спокойнее. Повернув в обратную сторону, он вдру: остановил взгляд на маленьком аиле Аныт- паса и удивился, как это раньше не доду­ мал всего о роли этого человека. — Он в моих руках, как плеть: кого хо­ чу, того и бью. Он заменит и Аргачи, и Таланкеленга... На бородатом лице пламенела улыбка. —■Зачем я его женил?.. За Яманайкой погнался? Нет, Яманаек и без этого для меня достаточно. — И он, довольный са­ мим собою, заулыбался. — У Сапога глаз наметанный, сердце людей своих насквозь видит и мысли в головах их легко читает. Подумав о болезни Анытпаса, схн спокой­ но заключил: — Во время болезни еще лучше... Толь­ ко Шатыя позвать... Круто повернул в сторону фиолетовой сопки, где жил шаман Шатый. — Одного свалю — молва пойдет но всем порам: сердчишки затрепещут, как листья на осине. Да!.. Достал монгольскую трубку, постучал о серебряную луку седла. 3. Лошади паслись на горах, разгребая мяг­ кий снег. Вместе с табунами кочевали па­ стухи, ночуя около костров. Иногда они уходили за тридцать километров от Кара- кольской долины. Раза четыре в месяц спу­ скались за табаком, солью, чаем и толка- ном. Теплый дождик, пролившийся в конце но­ ября, захватил их вдали от Каракола. Всю ночь они вертелись около костра, подстав­ ляя то один, то другой бок, но к утру рза- ные шубы их были мокры до последней шерстинки. Перед рассветом с ледяных вер­ шин свалился ветер и разметал серые ту­ чи. Над горами повисло бледное, как лед, небо, запорошенное звездами. Вскоре снег огрубел и потрескивал под .ногами, словно, хрупкое стекло. Над землей поднялся бе­ лый туман и деревья оделись снежной ко­ рой. Шубы на пастухах застыли. Костер не спасал от дрожи. Пока правый бок, повер­ нутый к огню, оттаивал, левый снова леде­ нел. Острые иглы ветра прокалывали шубы и вонзались в тело. Через два дня Анытпаса привезли домой на жердях, притороченных к седлам. Глаза больного были закрыты, на корявых ще­ ках выступил болезненный румянец, на рассеченных морозом губах засохла кровь. Увидев больного мужа, Яманай понури­ лась, осунувшееся лицо еще больше по­ бледнело, заострившиеся плечи подергива­ лись, широкий и длиннополый чегедек ка­ зался небрежно наброшенным на два ост­ рых кола, когда-то стройная фигура ее теперь напоминала волчье пугало. Она ис­ худала и высохла, будто пережила годы тяжелых лишений, бессонных ночей. Об ­ ругав себя за малодушие, она подумала: «Убежать бы тогда, в первые дни после свадьбы, когда Анытпас, соблюдая обычаи, не подходил ко мне. Теперь жила бы в новом аиле, на тихом месте, с Ярманкой... Он бы козлов промышлял...». Она так бы и сделала, если бы в сердце ее не возникло сомнение в преданности парня. Она пыталась утешить себя: — Он приезжал за мной во время тэя... Но в ту же минуту она, уронив голову, завыла: — Может быть тогда был не он, а кто- нибудь другой. Не приехал ни летом, ни осенью, значит я ему не нужна. Пожалел ту старуху и решил жить с ней, пока не по­ хоронит ее. — При этом она шумно взды­ хала. — А о« останется в моем сердче на­ всегда. — И лицо ее наливалось быстро ис­ чезавшим румянцем, в глазах на одно мгновение вспыхивали огоньки. Анытпаса уложили на кровать, откинув занавеску. Желтая рука его царапала грудь, будто он хотел вырвать мучительную боль. Дыхание у него было редкое и тяжелое, с глухим хрипом, как у загнанного зверя. Взглянув на него издалека, Яманай по­ думала с трепетным предчувствием: