Сибирские огни, 1934, № 3

малиновое, смородиновое -или крыжовнико­ вое — больше понравится. А гости бывали знатные. Крестьянский начальник с женой, у.рядник с женой, старшие приказчики бий- ских купцов Асанова л Рождественского, отец Акакий, волостной старшина. Все куп­ цы останавливались у них. Пировали по неделе. .На тройках — гусем летали в соседнее село за восемьдесят верст. А ка­ кие бега устраивали! На двадцать пять верст! По пятьсот рублей закладывали. Партизаны (нарушили это сладостное житье, увели коней, угнали коров. Обеих с .мужем лишили голоса... — Слава богу, черные денечки про­ шли. — Полина Михайловна умиленно взглянула на иконы и перекрестилась. — Сегодня у нас будут гости Сапога. А завт­ ра Павел позовет. К нему теперь все со­ ветские начальники придут. Будет полное застолье. Она с безграничным удовлетворением от­ метила, что второй год никто не напоми­ нал им о былой мануфактурной торговле, будто все позабыли: зеленую вывеску с черными буквами: «Торговля П. Г. Турина». Павел Георгиевич вот уже полгода был членом правления кредитного товарищест­ ва и ,им не могли нахвалиться. В поле все лето не бывал, сама Полина Михайлов­ на с работниками управлялась. «Скоро, бог даст, все будет по-старому,— сотый раз подумала об одном и том же.— Народ распыха-ется...» Под образами возвышался громоздкий Суслов, расправлявший по широкой груди метлистую, словно глухариный хвост, же­ сткую бороду. Нетерпеливо тыкался широ­ ким носом в окно. Мелкий дождь уныло барабанил о стекло. Ветер дул порывами. Казалось, на улице кто-то полоскал белье. — Ну и народ... Где они пропадают до екой поры?.. . Сапог, одетый в чесучевую рубашку и черный пиджак, при малейшем шорохе бросался от стола к двери, высовывался в сени, всматривался в темноту. — Ни одной души, — устало бунчал, возвращаясь к столу. — Давай выпьем. Ал­ тай любит гостей, которые пьют. Суслов осушал чашку за чашкой, утирал усы кулаком, дважды жадно крякал и, за­ кусив огурчиками, продолжал рассказ о заседании выставочного комитета: — На бабу не походит, никакой, я вам скажу, видимости нет, так — простокваша жидкая, голосу высокого нет, а тоже вы ступила против. И какие слова начала сы пать мокрохвостка эта, ну, откуда что бе рется. Долго отстаивали тебя. А как при шел секретарь райкома Колосов с кочевы* агитатором, с Суртаееым — все пропало Стали они говорить, что ты вроде поме щика был... — Суртаев — змей — я его сызмальств; знаю, — вставила свое слово Полина Ми хайловна. За окном хлюпала грязь. Вошло сраз; шестеро. Пожалуйте, гости дорогие, пожалуй те, — кланялся старик. — Алтай любит го­ стей. Ой, как любит! — Он зажмурился словно кот на солнце, и потряс головой. — Добрый вечер, Сапог Тыдыкович. — Говорухин до холодных -мурашек -ежа. костлявую руку. — Постояли мы за тебл Запомни: постояли. Завтра похвальный лист получишь. — А Копшолай? — спроаил тревожно. — Тоже похвальный лист. Покачал головой осуждающе: — Ошибку давал, Николай Валентино­ вич. Ты знаешь мои табуны и копшолаелы знаешь. И о том не подумал, что один че­ ловек такой большой, а другой такой ма­ ленький. Ты -знаешь, куда -мой корень уходит? К богатырям. К Сартакпаю. Коп­ шолай в мой аил ползком заползает, а ме ня -под руки водят... — Не -наша вина. Сделали все, что мог­ ли. А ты н-е унывай. — Шепнул на ухо. — Мы через край проведем. Еще больше по лучишь. В двадцать седьмом году будет асесйбирская выставка... Мы подготовимся заблаговременно и подготовим -всех, кого надо,.. С^по-г поспешил к гостям, -садившимся за -столы. На лавке стояло два десятка та- жауров с аракой, на каждом тажауре был позолоченный рисунок и тавро Тыдыко- ва — гора и над ней подкова луны. — Попробуем, насколько крепка на этот раз. — Говорухин чокнулся с черноусым,— Полезнее кумыса. Аппетит разжигает. Пили -из фарфоровых чашек. К полночи столы отодвинули к стене. Пришел вихрастый гармонист. Двухрядка дико ревела. Под ногами хрипло -стонали половицы. Суслов, по-бабьи размахивая ру­ ками, так притопывал, что отвалились каб­ луки у новых -сапог. В переднем углу, об­ нявшись, пели: «Вот вспыхнуло утро» и «Белой акации гроздья душистые». Гово­ рухин лежал грудью на -столе, уткнув нос