Сибирские огни, 1934, № 3

регу стоит. На крыше люди каменные, все больше бабы. Голые есть. Видно царь •' охотник был до них. Николай Валентинович щелкнул массив­ ным серебряным портсигаром с нильскими лилиями и длинноволосой русалкой на верхней крышке. Сапог достал из-за го­ ленища длинную монгольскую трубку с серебряной шейкой и мундштуком из свет­ ло-зеленого нефрита. — Прошли мы не меньше Каракольской долины. Все комнаты и комнаты... Везде народ мелкий. А царь, я думал, крупного роста, как богатыри старые. Глаз у него должен быть острый —-все знать, все а человеке насквозь видеть. Завел меня гу­ бернатор в комнату. За столом сидел ры­ женький мужичок, тощой такой ’и глав у него тутой, ровно он не спал давно: лицо человека видит, а в сердце заглянуть не умеет. Спрашивает меня: «Ты откуда при­ ехал?» — Из Томской губернии, — гово­ рю. — «А что, .в Томской губернии море есть?». Сапог широко развел руками. В редких усах блеснула усмешка: — Ну, какой же ом царь, если своего государства не знает? Царь по географии должен все государство знать, по карге должен знать, а он меня спрашивает. Гу­ бернатор рядом оо мной стоял и сказал ему, что мы верноподданные, столько-то лет под русской рукой живем тихо-смир­ но. Царь больше и разговаривать не стал. После этого вздумал я губернатора обма­ нуть. Зашел с другой стороны: подал про­ шение председателю Государственной Ду­ мы. Дума разбирала вопрос, но кадеты помешали — их голоса перетянули, и зем­ лю нам так и не отдали. Подати кабинету платили мы все время. Трубка у Сапога была длинная, похожая на змею с приподнятой головой. Она вме­ щала всего одну щепотку. Выкурив, алта­ ец снова наполнил ее. — Жил я в Петербурге полгода, по всем улицам ходил, дома разные смотрел. И вздумал я поговорить с военным ведом­ ством. Захожу к ним: я, мол, скотовод, мне надо породистых жеребцов, чтобы на будущее время лошади для армии были.— «Хорошее дело»,— сказали мне начальни­ ки. Пропуска разные выдали. Я две недели ходил на ипподромы и в манежи, лоша­ дей все осматривал. Ну, опять обман пы- шел: жеребца • мне не дали, сказали толь­ ко: «Ты — хозяин некультурный, за чи­ стокровными лошадьми ходить «е умеешь, они у тебя подохнут, а мы будем жалеть их, плакать». — Приехал я домой, взял справку о том, какой я есть скотовод, сколько у ме­ ня табунов, какие конюшни, заверил у крестьянского начальника и в Губернском Управлении. И опять в Петербург. — «Ты зачем?» — спросили начальники. — «А вот привез все материалы». Посмотрели на мои бумаги и дали мне хороших жеребцш: чистокровного арабского, чистокровного английского и два орловских. С тех пор я стал .конозаводчиком. Говорухин покусывал русые усы, томны­ ми глазами смотрел в одну точку. Убаю­ кивающий голос Сапога незаметно раста­ ял. Поблекшие стены незримо упали, как падает туман в горах, также бесшумно и незаметно встали драпированные стены просторного кабинета. В углу пылал ка­ мин. На малиновом кресле — забытый альбом рысистых лошадей. Тяжелый го.м князя Урусова — «Книга о лошади» — был раскрыт перед глазами. Вот титуль­ ный лист, покрытый изящными рукописны­ ми строчками и усеянный подписями. Ни­ колай Валентинович помнил не только каждое слово, но даже начертание буки. Тонкие губы прошептали: «Неустанному Николаю Валентиновичу Говорухину, мно­ го потрудившемуся для развития русского коневодства». А ниже — подпись самого министра земледелия... Говорухин сладко закрыл глаза. Серое- поле ипподрома легко перед ним. Дорож­ ка прикатана и разграфлена. Четыре роз­ ные полоски. Где-то скачут разгоряченное лошади. За спиной волнуется публика. Бы­ стро нарастает гул возбужденных голосш. Все чаще и чаще слышится: «Ураган!», «Ураган!». Да, «Ураган» — победитель, j за ним — «Витязь», «Богатырь» и серо­ яблочный «Борей»... Разве есть где-нибудь лошади, красотой превосходящие «Бо­ рея»? Корпус, как струна гибкая, тонкие ноги — крылья быстролетные, космата*: шея — дугой... — А жокей в полосатом — белое с го­ лубым, — мечтательно прошептал он. Сапог нарочито громко кашлянул и вы­ бил пепел из трубки. Гость вздрогнул, ча­ сто замигал, точно внезапный яркий сзс! ослепил его. — Я слушаю... слушаю... — Говорухин встал и, скрипя хромовыми сапогами, про­ шел но комнате, пощелкивал пальцами