Сибирские огни, 1934, № 3

Анытпас никогда не мог вспомнить, что он пролепетал в ответ. Щеки его безусого и безбородого лица вдруг посвежели, буд­ то осенний лист враз налился светлой зе­ ленью, а в косых глазах запылали огонь­ ки глубокой благодарности и бесконечной преданности. На рассвете он наполнил казаны водой и запалил костры. Бодрящий дым разо­ стлался над • росистой поляной. Вскоре по всей долине разлился крепкий запах мяса и жирного супа. Этот запах каждый вечер будет напол­ нять его, Аньгтпаса Чичанова, аил. Свой очаг, .теплая постель, веселая жена, встре­ чающая мужа полным тажауром пламен­ ной араки, уважение соседей, гости, его гости... Еще недавно все это казалось за­ манчивым и неосуществимым, и все. это будет завтра. С рассеченных, как у зайца, губ не схо­ дила радостная улыбка. Ноги «е чувство­ вали земли. Топор был легок, как былин­ ка, остер, словно, огонь. Чаптаган Сапогов, одетый в отцовскую шубу из китайского шелка, остановился возле него, важно -поднял свою голову. — Женишься? Хочешь, чтобы девушка, которую считают первой красавицей, бы­ ла твоей верной женой? Ха-ха-ха. — За­ прокинул голову, хохот его походил на звуки деревянной трещетми. Анытпас 1 выранил топор. — Я пошутил. — Чаптаган снисходитель­ но опустил голову, продолжал успокаиваю­ щим тоном. — Владей, владей первой кра­ савицей и благодари нас с отцом. Я сей­ час скажу, чтобы араку гостям принесли... Пиршество началось, когда невесту обли­ ли молоком. Гости с раздувавшимися ноздрями, сби­ вая друг друга с ног, бросились к копнам мяса, от которого еще струилась теплота. Сверкнули остро наточенные ножи. Каж­ дый спешил ухватить кусок побольше и пожирнее. Расположились на земле, с тре­ ском рвали зубами аепроваренное мясо, а то, что нельзя было порвать, возле самых губ отхватывали ножами. Иногда зубы ляскали о сталь. Алтайцы торопливо гло­ тали мясо, обжигаясь. Раскрасневшиеся щеки лоснились жиром, на кончиках усов повисли крупные капли сала. Рубили кости ножами, разламывали зубами и также то­ ропливо высасывали мозг. Шум пирше­ ства напоминал лавину мелких камней, низринувшуюся в долину. Тюхтень раньше всех обглодал бедря- ную кость, с’ел мозг и бросился за вторым куском. Широкие ноздри длинного носа то белели, то снова краснели. Ведь он с са­ мой весны «е видел мяса и готов бежать за ним через какие угодно перевалы. О пастухах, целый год питавшихся сырчика- ми да молоком, и говорить нечего. Они были непрочь спрятать за пазуху по уве­ систому куску. Работники Сапога, распахнув тесовые ворота, вытащили мешки с аракой, сши­ тые из цельных канских кож. За ними степенно выплыли шелковые шубы. Хозя­ ина вели иод руки богатые соседи — Коп- шолай Ойтогов и Якши Жиргалаев. Жел­ тые щеки Сапога слегка порозовели. Гла­ за его то смиренно потухали и как бы го­ ворили о добром сердце, то вспыхивали, как глаз^ лисицы, настигавшей зайца. Он остановился перед народом, высоко при­ подняв голову и поджав руки. Так он вы­ ходил к своему племени, когда был зайса- ном. Обычно в этой же розовой шубе и черной барашковой шапке, напоминавшей гору. Теперь недоставало ему только уве­ систой бляхи. — Сердце мое •— кусок масла: заботли­ вый пастух, как огнем, растопил его. — Заговорил Сапог, точно поп с амвона. — Если бедный человек бережет хозяйские табуны, то хозяин сделает жизнь этого человека беспечной. Он заверил, что в любую минуту готов помочь бедняку встать ,на иопи, обтабу- ниться, сказал, что завтра самым бедней­ шим сородичам раздаст дойных коров в безвозмездное 'пользование на вое лето. Ну, позовет за это к себе сено косить, стога метать, дрова рубить, потом взрос­ лого теленка возьмет — и только. — Сама советская власть в книгах 'пе­ чатает, как я забочусь о своем народе. Он выдернул из-за пазухи свернутый в трубочку свежий номер журнала. На плот­ ной обложке стоял золотистый сноп и яр­ ко-зеленый плуг, а вверху были рассыпа­ ны красные буквы: «Спутник земледельца. Май 1925 г.». Разломил журнал как раз на той странице, где начиналась статья агро­ нома Н. В. Горного — «Передовой куль­ турник горного Алтая», и ткнул бородой в портрет. Кочевники вырывали журнал друг у дру­ га. — Он самый... только в старой шубе и круглой шапке. — Большого человека все признают. Сапог, прокашлявшись, снова заговорил: