Сибирские огни, 1934, № 3

встретит Сапога и услышит ехидное: «В работники ни к кому не поступил? Иди ко ‘ мне. Я «е обижу. Сыт будешь, хоть вшеч на брюхе бей. Пешком никогда не пой­ дешь. Позорно алтайцу ходить пешком». И на этот раз Курбаев не вытерпит: жа­ лящие слова его польются, как ливень с гор. Прямо в хитрые лисьи глаза бросит: «А не позор у бедняков последний кусок из горла вырывать? Барсук проклятый». Борлай взглянул на позеленевшее, будто старая бронза, лицо друга. Он первый раз слышал, как его единоплеменник обругал старшего в сеоке. Значит, он окончательно вытряхнул из сердца уважение к этому человеку, как пыль из шубы. Не боится людской молвы. На старые обычаи, кото­ рые, точно плетями, бьют по беднякам, смело наступил ногой. Токушев почувство­ вал, что этот человек ближе к нему, чем родной брат. — Волки среди вас ходят — вот в чем беда, — многозначительно оказал ом. За порогом спросил: — Ты с нами пойдешь? Через реки на мэей Пегухе переедем... Сенюш качнул поникшей головой. 5. Проводив мужа, Карамчи целый день не v-огла найти себе места. Починяла ли обувь, губила ли дрова, — тоска неизменно лежа­ ла на сердце. И алтайка чуть слышно за­ мела: Куда ты улетел, дымок, Унося счастье моего очага? Куда ты убежал, ветерок, Трепавший косу моего хозяина? Голос ее походил на безумолчный ше­ лест облитых багрянцем осенних -листьев горьких осин. Не раз говорила себе, что поет эту пес­ ню последний раз, хотела освободиться от нее, катс от удушливого сна, но вскоре, незаметно для себя, снова начинала петь. Опостылевшая песня камнем падала на сердце. Она почувствовала облегчение, ко­ гда на нее навалилось раздумье. Села воз- ие аила. Шелковая кисть упала на лицо и закрыла глаза. С юности беды табунами ходили по пя- гам. Несчастье не покидало ее. Отец часто колотил за непочтительность к старшим. И она грезила тем днем, когда освободится от тяжелой отцовской руки. Она ждала, пока Борлай копил деньги, чтобы уплатить за нее калым. Поселившись в маленьком виде мужа, где бедность неотступно окру- Сиб. Огни. з. жала очаг, она вздохнула вольготно. Но вскоре мужа оторвали от нее и увезли куда-то далеко-далеко. Ей пришлось итти с поклоном к Тыдыкову. Два года за ку­ сок мяса и чашку молока стригла овец, но­ сила воду, приготовляла толкан на боль­ шую хозяйскую семью... — Якши? — молвила Муйна, жена Бай- рыма, опускаясь рядом со сношенницей. Они заговорили о новостях. — Чаных меньшего сына посадила hi седло своего мужа, чтобы сам-то не сбе­ жал. — Этим не удержит, сбежит. — Ей бы к каму Шатыю надо с’ездить. Они долго и терпеливо искали вшей в головах. Муйна оказала, что ей надоела Чаных с бесконечными разговорами о сы­ не, которого она родит. Карамчи больше молчала. Задумчивость не покидала ее. Она вот также ждала сына и всем соседям говорила, что родит мальчика. Ее радости не было конца, когда родился первенец. Но со второй луной ребенок умер. По той же дорожке пошел второй, третий, четвер­ тый... Из семерых задержалась одна Че- чек. Дети умирали, видимо, потому, что даже летний ветер пошатывал Карамчи. Весной она питалась корнями кандыка и сараны, летом — пучками и ягодами, а зи мой — корнями пионов, заготовленными в прок. Дети родились хилые, тонкокостые . В последние годы, при новой власти, ды­ шалось свободнее, жизнь пошла сытвее, Карамчи почувствовала оилу в руках. Нз лице ее появился румянец, в глазах — здо­ ровый блеск. Теперь бы ей родить сына. Он рос бы крепким, веселым... В долину спустился незнакомый всадник на рыжем коне. Он подворачивал к каж­ дому аилу, останавливался и коротко со­ общал какую-то новость. Сношенницы вскочили на ноги и надели шапки. Всад­ ник остановился возле них и, об’явил воз­ вышенно: — Большой человек устраивает пир для своего народа. Он женит пастуха Анытпа- са Чичанова из сеока Модор и всех Мун- дуоов и Модор ов зовет к себе в гости... — • Погрозил плеткой, повысил голос и, сдви­ нув брови, забормотал брезгливо — ...кро­ ме ваших мужей. Они — воры. Хотели украсть большое слово у старшего в сеоке. Удаляясь, всадник ворчал: — Большое слово дано только одному старшему. Собаки, пытавшиеся отнять s t o слово, умрут. Жены братьев Токушевых стояли непод­