Сибирские огни, 1934, № 3

В. ВЕГМАН. Н. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ НА ЭТАПНОМ ПУТИ. .193 носги Чернышевского. И Сенат был, ко­ нечно, послушным орудием в руках царя. Уже 2 декабря 1863 г. Сенат вынес при­ говор Чернышевскому, но министр юстиции нашел этот приговор мягким. Сенат пере­ смотрел приговор и 7 февраля 1864 г. под­ писал его в «оправленной редакции: ссыл­ ка в каторжные работы на рудниках на 14 лет и затем поселение в Сибири навсегда. Этот суровый приговор •объяснялся не столько обвинением Чернышевского в под­ готовке восстания и в авторстве подполь­ ного воззвания «К барским крестьянам» — воззвания, кстати оказать, не увидевшего света, — сколько, как это видно из текста приговора, общим характером всей лите­ ратурной деятельности Чернышевского и той ролью, которую он играл, как власти­ тель дум и руководитель народившейся ре­ волюционной молодежи. Характеризуя «Современник», как журнал, который пропагандирует материалистиче­ ские и социалистические идеи, «стремящие­ ся к отрицанию религии, нравственности и закона», сенатский приговор в заключении говорит, что «Чернышевский, будучи лите­ ратором и одним из главных сотрудников журнала «Современник», своею литератур­ ной деятельностью имел большое влияние на молодых людей, в коих со всей злою во­ лею посредством сочинений своих развивал материалистические в крайних пределах и социалистические идеи, которыми проник­ нуты сочинения епо, и, указывая в ниспро­ вержении законного (правительства и су­ ществующего порядка вышеупомянутых идей, был особенно вредным агитатором». Мало было запретить дальнейшее издание крамольного «Современника», что соверши­ лось вскоре после ареста Чернышевского, падо было вообще заживо похоронить Чер­ нышевского, чтобы лишить его всякой воз­ можности иметь какое-либо общение с мо­ лодежью, поучать ее и направлять. 7 апреля 1864 г. Александр И утвердил приговор Чернышевскому, сократив срок каторжных работ на половину. 4 мая приговор — 7 лет каторжных ра­ бот и вечное пооеление в Сибири — был об ’явлен Чернышевскому, а утром 19 мая состоялась на Мытнинской (Конной) площа­ ди гражданская казнь. С самого раннего утра начала собираться на площади публика, преимущественно ин­ теллигентная и литературная. «Пришли >мы рано: по крайней мере за полчаса до начала демонстрации, — вспо­ минает Алексей Тверитинов, очевидец каз­ ни. — На площади увидел я в первый раз в жизни (а также и в последний) эшафот. Эшафот — это квадратная, сажени четыре в стороне эстрада, высотой около двух ар­ шин; с правой стороны у переднего фаса­ да лесенка, а в правом заднем углу столб, возвышающийся над полом эстрады саже­ ни на полторы, к верху столба были при­ креплены две цепи, каждая обеимр конца­ ми, так что с обеих сторон столба висели две цепных петли, низ которых приходил­ ся на высоте плеча среднего роста челове­ ка. Кругом эшафота, в расстоянии прибли­ зительно трех-четырех сажен стояло вой­ ско (каре), а за войском — публика». «Вдруг в пространстве между эшафотом и каре в’езжает двухместная, вероятно, из- всщичья карета, из которой выходит сна­ чала офицер в шинели — то, говорили, был комендант крепости, а потом штатский че­ ловек в теплом пальто с меховым ворот­ ником и в фуражке — то был Н иколай Гав­ рилович Чернышевский. Пригласили его взойти на эшафот, там встретили его два палача, один из них снял с него фуражку, надел ему на шею дере­ вянную черную доску с белою надписью: «государственный преступник»; оба палача взяли его под руки и справа от них вышел с бумагою в руках чиновник, — должно быть, нечто вроде судебного пристава, и стал читать». Чтение приговора -продолжалось около полчаса. Во время чтения я, — говорит А. Твери- тинов, — 'Стоял не далее, как в восьми са­ женях от Николая Гавриловича. Он, оче­ видно, в крепости не стригся и не брился, а потому был более похож на его послед­ ний портрет, снятый в Астрахани, чем на петербургскую тогдашнюю его фотографи­ ческую карточку, был, разумеется, очень бледен, но не от волнения: к проискодив- шей демонстрации, в которой он должен был играть главную роль, он был совер­ шенно равнодушен. Одного из палачей он что-то спросил, но тот ничего не ответил, тогда он стал сто­ ять молча, глядя иа публику, потирая, по временам, свои очки. Моросил дождь. По окончании чтения палач положил ему на голову его фуражку; затем его поста­ вили на колени и палач переломил над его головой надломленную . уже шпагу. Нако­ нец, Подвели его к позорному столбу, про­ дели его руки в висячие на столбе петли из цепей и в таком положении Николай Гав­ рилович простоял минуту или две»...1. Во время всей процедуры казни ч толпе царило мертвое молчание. Когда же Чер­ нышевского начали сводить с эшафота, из толпы стали бросать цветы. «Но все неудачно: цветы перехватывали на лету временные представители народа^ т. е. переодетые полицейские», — замеча­ ет А. Тверитинов. Однако, один букет благополучно мино­ вал полицейские руки и упал на эшафот. То был букет, который бросила курсистка М. Михаэлис, сестра жены известного пу­ блициста Н. Шелгунова, друга и соратника Н. Чернышевского. Михаэлис тут же была арестована и вскоре ее выслали из Петер­ бурга. Когда Чернышевского увозили с места казни, толпа бросилась было вслед за ка­ ретой, но вскоре отстала. — Прощай, Чернышевский! — крикнул в догонку умчавшейся карете известный со­ биратель народных былин и сказок П. Яку- ШКИ.Н. Этот возглас был подхвачен толпой. Раз­ дались возбужденные крики: «Досвиданья! Прощайте!». 1 А. Тверитинов— ,0 6 об'явлении пригово­ ра Н. Г. Чернышевскому", Петербург, изд. М. Пирожкова, 1906 г., стр. 5-7,