Сибирские огни, 1934, № 3

— Ничего, .вы поедет; вокруг хребта, по .реке. — Борлай успокаивайте потряхивал головой. Он умолча’л о том, что дорога во­ круг хребта, установившаяся только в сере­ дине зимы, в три раза длиннее тропы через перевал, что путникам придется ночевать в ельнике. — Вот тебе табак на дорогу. Се­ но для Пегухи я приторочил. Поезжай спо­ койно. Когда ты вернешься, я на аймачный с’езд отправлюсь... Что-то непонятное творилось вокруг. Дико слышать Карамчи такие речи из уст мужа. Наверное не мила стала ему, если из аила выпроваживает с радостью. Впере­ ди что-то страшное. Деревья там — десять человек не обхватят одного ствола, горы высокие — в небо дыра и люди непомерно­ го роста. Вот и трубка в руках Карамчи — не трубка, а бревно, упадет — придавит. — Куда я поеду? Что я знаю и что ска­ жу? Чаных, прибежавшая поплакать, подвыва­ ла: — Слыхано ли, чтобы птица стала зверем, а баба начальником. — Довольно реветь, — твердо оборвал Борлай вой женщин и ласково добавил: — Привыкай. Я теб з не позволю ни од­ ного собрания пропустить. Все женщины за тебя голосовали. Суетясь вокруг лошади, одной рукой, поддергивая седло к гриве, Байрым думал о ■будущем. Вот он сидит в сельсовете, за столом. Вдруг на пороге вырастай1 фигура Сапога... Он, Токушев, которого (послало все кочевье долины Голубых ветров, не только не пустит бай в сельсоветскую избу, но не позволит .ему ни одного слова (изрыг­ нуть. Он уверен, что не слепая ревность толкала Анытпаса стрелять в него. Что-то другое, сложное, глубокое. Еще в прошлом году говорили, что не зря Сапог женил пастуха, не зря устраивал невиданное пир­ шество. И после этого хитрый бай осыпал пастуха милостями. Всегда при мыслях об Анытпаое, на которого Байрым не чувство­ вал злобы, а наоборот обнаруживал к нему легкое сожаление, из-за спины этого парня подымалась морда Сапога Тыдыкова, по­ блескивавшая бойкими огоньками лисьих глаз. И Байрьгм, не имея прямых доказа­ тельств соучастия старого лисовина в поку­ шении, с болью в груди опрашивал: «Поче­ му Адар не придавил эту гадину?». Конь топал нотами, прижимал стройные уши и, вытягивая шею по-эмеиному, скалил зубы, — хотел ущипнуть за плечо. Байрым, косясь на него, строга прикрикнул и выро­ нил подпругу. Унишка подскочил к нему. — Я помогу заседлать. Тебе одной рукой трудно. Все кочевье провожало их. Сыпались возгласы: — Свои начальники, надежные! — Вот это власть, так власть — даже ал­ таек начальниками ставит! — Наша власть, родная! Сами выбирали. — Именно, родная! Кровью за нее запла­ чено. Адар голову сложил... — Один ли Адар... Власть бедных... — Людей, которые товары делают, там, далеко, в городе, — вставил Борлай свое слово. — Просите, чтобы скорее Каракольскую долину товариществу нашему отдали. Крепко запала в голову Утишки фраза о власти бедных. Она показалась ему оскор­ бительной. Он не мог спокойно слышать о бедности, в голове его в ту же секунду вспыхивали думы: «Каждый бедный может стать богатым, бедный — значит лентяй». Садясь на коня, он почувствовал непреодо­ лимое желание уверенно, веско молвить та­ кое слово, которое затмило бы неприятную Фразу. — Кочевье будет жить счастливо: в каж­ дый аил войдет богатство, ежели... — А разве счастье только в богатстве? — перебил Борлай, собравшийся провожать их до большой реки. — А то в чем же? — удивился Утишка. «Он только о бога’тстве и говорит», — подумал Токушев, понукнув жеребенка, что­ бы поровняться с женой, ехавшей на Пегу- ке. — «Зря -я не выстудил против, когда предложили избрать его в сельсовет. Хоро­ шо, если вреда от него ,не будет, а уж поль­ зы никакой ждать не приходится». — Дочку чаще корми, — просила жена, ужимая губы и щурясь. — Ладно, — безразличным тоном ответил он, повернулся к Утишке, говоря: — У птиц есть вожаки. Знаешь? Они за­ ботятся о своей стае. В сельсовете будут вожаки. Их дело заботиться о стаях. Станет народ жить стаями — всем будет хорошо. — Поезжай назад. Чечек проснется, испу­ гается. Одна в аиле... — умоляла Карамчи. ' — Сейчас поеду. А ты привыкай на соб­ рания ездить. — Борлай повернул коня и помчался к аилам, одетым в онежные шу­ бы. Байрым ехал м о л ч а . Косматые брови его спаялись над переносьем, застывшие глаза смотрели в (крошечные щелочш не на вер­ шины гор, сиявшие под веселым солнцем, а на уши лошади, покрывшиеся потом. Гу­