Сибирские огни, 1934, № 3

— Сколько муравей ни прыгает, а в муравейник придет. Напившись чаю, Ярманка уходил из аила и возвращался только в полночь. Сначала он шел в аил, когда-то брошеный Та- ла'нкеленгом, где сейчас жили люди, при­ ехавшие проводить перевыборы сельсо­ вета. и — Когда охотники с промысла вернут­ ся? — нетерпеливо спрашивали его. — Их давно ждут. — Этот снег задержит. По такому уброду и пяти километров в день не сделаешь. — Как-шбудь выцарапаются. Борлай зна­ ет о перевыборах, поторопит... Он помогал Яраскиной, низкорослой и темнолицей алтайке со жгучими глазами и стриженными волосами, проводить женские собрания. Бэскоиечно повторяя, что все ал­ тайки долины Голубых ветров должны придти на перевыборы и голосовать, они усердно угощали их папиросами, чтобы соз­ дать впечатление внутренней близости, за­ вязать дружбу. Потом он созывал подрост­ ков, промышлявших неподалеку от кочевья и ужг успевших вернутыся домой, говорил об ахот,е, советовал куда выгоднее сдавать пушнину, где достагь припасы, рассказывал какой порох лучше, подолгу расспрашивал о звериных повадках и сообщал о своих ин­ тересных случаях на охоте, а после этого, добившись расположения к себе, разговари­ вал о комсомол;, о советской власти, о пе­ ревыборах. Почти всегда беседа заканчива­ лась просьбами: — Запиши меня в эту ячейку. — И меня, коли будут учить книги чи­ тать... Взчера проводил у соседей или у Байры- ма, который недавно вернулся из больницы и почти не отходил от очага. Брат часто покашливай и лицо его болезненно искрив­ лялось. Рука вое еще покоилась на! опояске. — Что уполномоченные говорят? — вся­ кий раз осведомлялся он. — Рассказывают, что в Елинской долине Сапог попробовал сунуться на перевыбор­ ное собрание, — задорно сообщал младший брат. — 'Ему сказали : «Уходи». А он свое: «Я говорить .не буду, потому что у меня го­ лоса нет, я только послушаю». Тут ему при­ казали выйти. Говорят там крепко стукнули по баям. Надо и нам подсобрать силы. — У нас здесь баев нет, — успокаивал Байрым. — Байские хвосты есть, защитники... Все отмечали, что Ярманка стал еще под­ вижнее, смелее, лицо светлее, взгляд про­ никновеннее, а голос гуще и слова круглее. Хотя у него и заострился нос, опали щеки и скулы возвышались, точно холмы в степи» но ,все знакомые сходились на одном, что- он выглядел красивым, здоровым, умным. Одна Ча-ных мысленно спрашивала: «Когда же у него ум созреет?» —, И с дрожью шептала навязчивы,е слова: — Там, у русских он с голоду умрет. Ишь как пахудел. Возвращаясь в полночь, он садился у аг- ня, доставал газету или книгу и долго чи­ тал, шевеля сухими тубами. Чаных пере­ вертывалась на кровати с боку на бок и огорченно вздыхала, упрашивая: — Ложись скорее, холодно... Укладываясь спать, он повертывался к ней спиной, ворчал: — Когда .ты, наконец, чегедек свой сни­ мешь. Уляпала его в грязи, продымила, ре­ бятишки обгадили... Воняет, как от падали. Чаных выла тонким голооком, упрямясь: — Никогда не сниму. — И мысленно пов­ торяла крепко запавшую в голову фразу: «Это чтобы надо мной все смеялись, что­ бы мужики лезли ко мне, как к безмужней женщине. Нет». Однажды Ярманка склонился над ямой» улыбнулся румяной мордочке ребенка, за­ кутанного в овчины, и мотнул головой: — Бойко растешь ты, парень! Скоро за­ просишь шубу? — И, прищурив глаза, за­ думался: «Мой он или нет? Наверно, мой. Брови такие же гнутые, нос...» Чаных, входя в аил, обрадованно улыб­ нулась. «Кровь отцовская заговорила. И ко мне сердц; повернется». — Украдкой прятала под шапку седые пряди волос. 2 . Никогда еще Байрым не был настолько подвижным и жизнерадостным, как в это утро, когда розовое солнце встало над ус­ нувшей долиной, зажгло снега: он носился из аила в аил, точно ребенок. То он торо­ пил Утишку: «Десять чашек чаю выпил, хватит, ехать надо», то помогал старшему брату утешать Карамчи: «Мы вернемся дня через три, Борлай поводится с девченкой». — Как же я аил брошу? Кто мужу чай вскипятит? Кто огонь в очаге будет под­ держивать! — Сна грязным кулаком елози­ ла по щекам, размазывая слезы. Говорила! о том, что выпали глубокие снега и отреза­ ли дорогу через перевал.