Сибирские огни, 1934, № 3

Это о нем говорили, что он среда зимы камлал доброму богу Ульганю9, серебряным топором разрубил замерзшее небо, — льди­ ны п?дали в аил, — поднялся в святилище и упросил даровать Сапогу здоровье и дол­ голетие. — Не уйдем — (последний cikot подожмет. Опять без оена останемся, а зимой все к Са­ погу бросимся: «Дай сенца»,— ‘Пробормотал Байры-м.— Он—добрый, оена даст, но... сено у него дороже золота: за один клочок це­ лую неделю спину будешь ломать. — Почему же Шатый камлать не согласил­ ся? — робко опросила Карамчи, поравняв­ шись с мужем. Голос ее был услышан многи­ ми. Борлай ответил твердо, вычеканивая слова: — А потому, что он, как старый ворон около падали, возле баев держится. Вое замолчали и повернулись на дерзкий голос. Так в лесных трущобах внезапно за­ молкают люди от неожиданного -громового раската, бросают друг на друга растерянные взгляды, надеясь в остановившихся глазах приятеля увидеть утешение, но не находят ничего, кроме крайнего удивления: «не из тучи гром!» Борлай, не торопясь» п-о-нукнул Пегуху и, тихо покачиваясь в такт широким шагам, скрылся в лесу. За ним, гремя ослабленными удилами, двинулись лошади сородичей. Ши­ рокой волной хлынули овцы. Пощелкивая копытами, шли коровы. Минут пять спустя, когда последний всад­ ник вступил иа извилистую лесную тропу, Тюхтень нерешительно молвил: —• Ничего, привезем кама из-зл Катуш-ре- ки, И опять все заговорили, но уже о другом, словно, поразмыслив, решили, что Борлая не переспорить и не сбить, да и спорить-то нельзя, коли человек показал голую правду. Воем хотелось поскорее забыть неприятный разговор. Жены расспрашивали — широкая ли долина в облюбованном месте, глубокая ли река и далеко ли в лесу сухостойшк. Мужья, успокаивая их и себя, говорили, что нигде нет такого рослого и сочного ревеня, как на крутых склонах тамошних гор, упо­ минали о бесчисленных, зарослях душистой и приятно-горькой колбы — таежного лука — и хвалили охотничьи угодья. По косматым вершинам расстилалась гор­ танная песня Борлая. Он пел о том, как на­ кануне старый коршун поспорил с серенькой пташкой и похвалился, что лучше ее песней передаст все звуки весеннего кочеванья. На следующий день птичка-раноставка подня­ лась до солнца. Она видела, как пробужда­ лось кочевье, завьючивали лошадей и как с шумом ушел караван. И -птичка запела на семьдесят голосов. Вое повторила, все пере­ дала своей песней. Тогда -и назвали ее — семидесягиголосую — жаворонком. А ста­ рый коршун продрал глаза, коглл солнце стояло высоко над горами и в долине ржал далеко отставший от кочевников тонконогий жеребенок. Коршун в своей песне повторил плач этого лентяя, И с тех пор старую птицу стали обзывать жеребенком. Тропа вела через камни и трухлявые коло- дины. Извивалась среди леса, не знавшего топора. Высокие кусты пионов, осыпанные малиновыми чашами цветов, на-поминали пы­ лающие костры. Впереди показались разлох­ маченные ветрами темноэеленые кедры. Светлый шелк молодой хвои лиственниц здесь казался еще легче и прозрачн-ей. Поту­ хали -серебристые искры осыпающейся росы. .Тих-ий день наливался теплотой. 3. Чем выше подымались путники на крутую гору, где каждый шаг — -ступенька, тем низ­ корослое становилась зелень, голенастее и угрюмее кедры и холоднее дыхание ветра, вот и последние деревья,. приземистые и уныло взлохмаченные злым-и вихрями, ос­ тались позади. Серые мхи, крепкие ков­ ры низк-остелющей-ся полярной березки, с-нежные пятна по сторонам, как клочки разорванной заячьей шкурки... А кругом взимались пенистые гребни гор, напоми­ ная разбушевавшиеся воды (открытого огол­ телым ветрам -озера. Когда лошади, обливаясь потом от ушей до щиколоток и дыша учащенно и горячо, на минуту останавливались, Борлай, уцепив­ шись за -гриву Пегухи, оглядывался на Кара- кольскую долину, где теперь,лежал голубой п-окои, и на длинную полоску затерянной среди гор «стегви». Там когда-то кочевал отец старого Токуша, дед Борлая, пока не было миссионеров, пришедших на Алтай вместе с первыми русскими переселенцами. Мужики -ставши» на облюбованных местах «степи» деревянные кресты. Косматые ста­ рики накрывались золотистой кожей, пели на месте крестов какие-то песни), а -после этого большебородые заседатели рявкали на аЛтай- ц-ез: .Откочевывай, косоглазая нехристь, от святого креста на пять верст!» По средине села Агаш шумела березовая роща, в кото­ рой распаренными прутьями драл-и алтай­ цев, отказавшихся креститься и не покидав­ ших родных просторов. Дед Борлая не на-