Сибирские огни, 1934, № 3

но закрыла глаз, что-то шепча. Недашгий разговор с Миликеем встал перед ней уко­ ром и она не могла при огне взглянуть на него. «Лишнее выболтала, дура», — осуждала себя. Ей хотелось остановить его, запретить рассказывать о ее изломанной жизни, ito у «ей не было силм, чтобы открыть рот, пошевелить веками... Дрожь постепенно покидала ее. По лицу текли последите капли слез. На душе стало легче, спокой­ нее. Вскоре приятное забытье овладело ею и она, прикурнув на еловые ветки, усиула. Собеседники, неустанно добавляя дров в костры, продолжали разговор: — Видишь ли, к «ей пришел один су- сед в гости, «у, неспроста пришел, а муж вернулся на ту пору, рассердился и... — Пошто русска сусед нельзя в гости приходить? — возмущался Борлай. — Суседа на-смерть захлестнул, а бабу свою истоптал всю... Дурной мужиченко, гром его расшиби... Костры пылали все сильнее и сильнее... Лошади подвигались к ним... Огонь прыгнул на высохшие ветки тол­ стой пихты, с треском рванулся в высь, осыпая людей пылью искр. Огненная све­ ча уперлась в сумрачное небо. Глава тринадцатая. 1. На белом поле ни днем, ни ночью ие иоявлялись тени: тяжелое, цвета древес­ ной золы, покрывало легло на вершины гор, затянуло весь небосклон. Что ни ут» ро, то новая весть летела к Сапогу Ты- дикову, одна другой мрачнее. Говорухин уехал из областного города и никто пе мог сказать, когда он вернется. В ьймач- иом земельном управлении говорили, чгэ скоро приедут землемеры, но в первую очередь отведут землю не ему, Сапогу Тыдыкозу, а товариществу. Из военкома­ та, куда он послал письмо с просьбой взять его конный завод под свою защиту и добиться денежной субсидии для нег'о, даже не ответили. По кочевьям ездили люди, собиравшие членские взносы в по­ требительское общество. В долине поя­ вился свой кооператив. Чумара выбрали председателем, построили лавочку. Его, Сапога Тыдыкова, не только не опросили об этом, но даже за членскими взносами к нему «е приехали. И, в довершение все­ го, Пашку Турина, который недавно обе­ щал новую ссуду, из кредитного товари­ щества убрали и на другой же день увез­ ли в город, в тюрьму. На исходе дня, когда Сапог сидел у очага и курил так жадно, что жены не успевали трубки набивать, в юрту прови­ нившейся собЗкой вполз Ногой, тряся бо­ роденкой, прошамкал: — Байрыма привезли с пробитым пле­ чом. — Змаю, — нетерпеливо обрезал Са­ пог, лицо его оставалось тревожно-валс- ныМ, как гранитное изваяние богов. — Что говорят об этом в аилах? Голос старика стал еще шепелявее, мут­ ные глаза, в красной, вывернутой оболоч­ ке пустых век, расплывались, слезоточили, будто льдинки над огнем. — Говорят, что стрелял не вор... — Испугались или ' нет, спрашиваю? — Нынче их, Большой человек, ничем' не испугаешь. — О собаках этих, о Токушевых, чте говорят? — Больше жалеют их, мудрый чедовел. Говорят: «Добрые мужики, заботливые о народе и такое им несчастье». — Старше, позади себя одной рукой предусмотри­ тельно подымал толстую кошму, закры­ вавшую выход. Каменное лицо Сапога вдруг вспыхнуло,, нижняя челюсть отвалилась, а потом с ревом захлопнулась, поколебав юрту: — Уходи к шайтану, дурак! Медная с нефритовым чубуком трубка ударилась о кошму, опустившуюся позади-, выскользнувшего во двор старика. Гру ць Сапога распирала одышка. Он почувство­ вал, что в голове словно кто-то ожесто­ ченно ворочал кресалом и бйл до острой боли в висках, искрами сыпались обрывки дум: «Теленок паршивый... Целый год руку на стрельбе набивал... Дурак косоглазый... В голову попасть не мог... Старая жаба..; Я, говорит, охотник... Сурок душной, а ие охотник... Понадеялся на него, истратил­ ся... Гриб он (гнилой... С другими бы дела сделал... Девку ему, первую красавицу,, взял...». При мысли о Яманай лицо его, будто охваченное свежим ветром бодростя, бы­ стро светлело, расплывалось в маслялой улыбке, блестели длинные и тонкие, как:, у "хо-рька, зубы, а потом снова заволаки­ валось грозовыми тучами гнева. — Своенравная баба и злая, как рысь, —