Сибирские огни, 1934, № 3

аила и увидел летнее солнышко, колыхав­ шиеся травы. 2 . \ Едва успев приподнять дверь, Утишка укоризненно забухал: — Почему опять не сказал мне, что по­ ехали Сапога бить? Я с вами хотел ехать. Борлай, бережно отложив газету, измусо­ ленную до дыр, неумело оправдывался: — Некогда было... торопился. — Рядом живу и некогда... Ты отвора­ чиваешься от меня, а я тебя считаю своим другом. — Теребя бороду, выжидательно посмотрел в лицо. «Почему же я не оказал ему? Филипп Иванович просто говорил: «Пусть приедут все члены товарищества». Я всех позвал, а этот как-то из моей памяти вывернулся». — Проверяя сяое отношение к Утииже, Бор­ лай не находил неприязни или недоверия, наоборот, он даже одобрительно отзывал­ ся о нем, как о человеке, идущем вперед без оглядки, без дрожи в коленках, чо по­ чему-то Бэкчибаев не раз ускользал из па­ мяти, будто лишний 'И не заслуживавший внимания человек. Почесывая верхнюю гу­ бу обглоданным чубуком, Токушев поспеш­ но пробормотал: — Вспомиил... Мне кто-то сказал, что ты (уехал за дровами... Сидя у огня, Утишка все чаще косился ка Борлая и глухо бурчал: — Отворачиваешься от друзей. Худо де­ лаешь. А я без тебя помогал бабе твоей аил переставлять, сушины ей привозил, что­ бы очаг твой был жарким. Карамчи уколола его презрительным взглядом и, дернув плечами, ушла. Украд­ кой взглянув на нее и видя ее неудоволь­ ствие, Утишка живо повернулся к Борлаю ,и заговорил с таким жаром, будто осуще­ ствилось то, чего он так страстно желал: ,— Даже небо сразу посветлело, когда у Сапога крылья пообрезали. Я бы ему все маховые перья повыдергал, тогда нам еще вольготнее стало бы. Токушев испытующе посмотрел на него ■1 и, видя неподдельную радость, решил: «Стойкий мужик. Поближе к себе подви­ ну его». Утишка продолжал с возраставшей си­ лой: — Не только размахнуться, крыльев поднять нам не давал. Филининными глаза­ ми высматривал, как бы кто не оперичсл. Он просидел до-темна, без-уиолку разго- взривзя. Сив. Огяш. 7. — Места козлиные хорошие знаю.. Осенью покажу тебе. Промышляй. — А ты сам разве не поедешь на про­ мысел? — Нет. У меня ячмень. Мне и мяоо, я шкуры принесут. Кисы готовые тоже при­ несут. Борлай вспомнил полузабытый разговор,, спросил жестко: — Кто принесет? — Все принесут... у кого толкана нет. И у тебя его нет. — Нет и не надо... так проживу. А ты все еще дурные мьгсли из головы ае ш- кинул? — Какие дурные? Я трудился, ячмень се- • ял, я и променяю... А шкурки в Госторг юдам. Так я денег больше получу, чем от своего промысла... — Ты что же хочешь Сапогом стать? Баем? Утишка захохотал: — Ну, сказал! Свою семью прокормить., бы... Борлай погрозил ему и многозначитель­ но оказал: — Смотри, не той тропой пойдешь — в пропасть бухнешься. — Почему? — Утишка улыбнулся. — У меня глаза есть. Каждый хочет жить бо­ гаче. И ты сам хочешь этого. А началь­ ники говорили, что это можно. Ты нам прошлый раз в газетке читал... — Так-то оно так... — Борлай ударил кулаком по своей ноге. — Но все-таки баи — наши враги... Выпроводив Утишку, он подумал: «Надо почаще с ним разговаривать, а то ­ рн повернет, куда не следует». 3. Редко бывало у Карамчи такое радуж­ ное лицо, как в тот миг, когда она шум­ но влетела в аил, напоминая легкий вихрь, Муж броаил на нее холодный взгляд и .снова повернулся к Суртаеву, жадно хва­ тая слова. — В одиночку у вас ничего не выйдет — )не подсилу, а вместе, товариществом, вы могли бы большую полоску всковырять. Плуг вам дадим. Человека найду, который (научит... — Взглянув на женщину, взвол­ нованно порывавшуюся сообщить что-то радостное, Филипп Иванович сразу замол­ чал. — Тот, который тебе младший брат, з.и- дел, что Пегуха ожеребилась, — выпалила Карамчи, бухнулась в пыль, сияя не таю­ щей радостью.