Сибирские огни, 1934, № 1

В таборах золотого жита И в горах чугуна и угля Много тысяч пудов добыто Неприметным этим оружьем, Много раз вражья карта бита Этим серым куском графита. И, ребята, не потому ли, Что он жжется острее перца. Старожила нас часто пуля, И без промаха била в сердце, Из рядов вырывая снова Парня самого удалого. Пей, газетчики, пей, матросы Большевистского руководства, , Мы весь день жуем папиросы И за новую жизнь деремся, Чтоб она шумела и пела, И душа от нее кипела. Кто из нас изменит желанью, Чтобы в нашем сибирском крае От потоков угля и стали Днем и ночью рельсы дрожали И гора золотая хлеба Головою уперлась в небо. Карандашной простой заметкой Кто из нас, братва, не боролся, Чтоб заря второй пятилетки Разгоралась в большое солнце В нашем крае, где рев бурана Заглушает гул океана. И на CMieHy сраженным пулей Молодой мы идем оравой. Острословов и табакуров, И берем колесо штурвала, И блокнотов измятых трубки Прячем в брюки и полушубки. У мартена, у домны, в шахте, На Постройке и на заводе, — Мы живем и растем на вахте. Мы живем и умрем в дороге, На лету бросая пожитки На конец телеграфной нитш. Пей, парнишка, вот тебе песня О газетном чудном-народе. Что вое время с места на место, Как разведчик на рейде, бродит И не может прожить без трубки, Папироски иль самокрутки. Не пыхти своей трубкой чалой И не лайся так оголтело... На высокой волне качаясь, Эта песня в сердце стучалась. И давно б я ее пропела, Если б ке было столько дела. Эта песня росла и крепла В суете газетного пекла, ■Под немолчный прибой машины Под ее глухие раскаты, В облаках табачного дыма И бок о бок с вами, ребята-